Н. Солодников: Здрасьте, дорогие друзья. Мы начинаем Майские диалоги. У нас как всегда не без изменений, потому что всё время чего-то происходит, случается, кто-то отменяется, кто-то еще что-то. И вот сегодня у нас должен был быть диалог в 3 часа Тимура Олевского и Маши Слоним. Но вчера мы, собственно, про это написали там, где могли написать, что есть какие-то проблемы, связанные, так сказать... Я уж не знаю, какого там характера личного, не личного. 

Но, в общем, Тимур Олевский не смог прилететь в Россию из Праги, где он сейчас работает на корпорации радио «Свобода», на телевидении, которое сопровождает радио «Свобода». Поэтому мы вынуждены были сделать некоторые изменения в расписании, и в 17:00 у нас будет диалог Маши Слоним с Львом Яковлевичем Лурье. Мы также будем говорить о тех радиостанциях, которые работают за границей, где работали в советское время и в новейшее время российские журналисты, и о Би-Би-Си, на котором работала Маша в 70-е годы, и о новейших каких-то вещах, о том, как воспринимались зарубежные радиостанции, какое значение и влияние они оказывали на публику здесь в Петербурге – об этом знает всё Лев Яковлевич Лурье. Мне кажется, это будет очень интересно. Это будет даже не в 17:00, а в 17:30.

В 19:00 у нас диалог Антона Красовского и Максима Шевченко, который будет посвящен Дню Победы – это будет разговор и о Бессмертном Полке, и о тех скандалах, тех каких-то громких историях, которые были связаны с этим в этом году. В частности, там с портретом Молотова, с которым шел его внук Вячеслав Никонов, и по-разному к этому отнеслась как-то общественность либеральная и не либеральная. В общем, об этом в 19:00 Антон Красовский и Максим Шевченко. 

Ну а сейчас я с большим удовольствием приглашаю на эту сцену двух выдающихся, на мой взгляд, телевизионных деятелей, с чьими именами связано, мне кажется, вообще лучшее время в истории российского телевидения, в частности, расцвет телеканала НТВ тогда, когда там существовали программы и «Профессия Репортер» и «Центральное телевидение» в том виде, в котором он было изначально. 

На сегодняшний день они уже на этом телеканале не работают, но продолжают работать на телевидении. Генеральный продюсер телеканала «Пятница» Николай Картозия и генеральный продюсер нового телеканала в Украине Сергей Евдокимов. Ваши аплодисменты. 

Слева от меня Евдокимов, справа — Картозия. 

Н. Картозия: Скажи «В очках Евдокимов». 

Н. Солодников: В очках. 

Н. Картозия: На Кудрина похож. 

Н. Солодников: Хорошо. 

Мы назвали этот диалог «Идеальное телевидение»... А, я забыл сказать, что прямая трансляция как всегда на сайте «Эха Москвы». Там же будут, спустя какое-то время, расшифровки и видео, и всё остальное. Ну и кроме того на нашем сайте «Открытая библиотека». 

Н. Картозия: А какого видео расшифровки там будут? 

Н. Солодников: Расшифровки... 

Н. Картозия: А как ты?.. В каком отеле нас посетил? 

Н. Солодников: Значит, мы назвали этот диалог «Идеальное телевидение». Идеальное, потому что... Ну, не только потому, что к современному телевидению и в Украине, и в России есть какие-то вопросы. Их много достаточно. Но идеал – это то, чего никогда нет, к чему ты всегда стремишься и о чем всегда мечтаешь. И, собственно, это какая-то такая, недостижимая цель, это всегда процесс. 

Но начать этот разговор мне, все-таки, хотелось с того, что в мае этого года исполнилось бы 60 лет Владиславу Листьеву. Я вот хочу спросить вас, Николай Борисович, Сергей Витальевич, а вы помните тот день, когда умер Листьев, был убит Листьев, что с вами в это время уже происходило? Вы еще не работали на телевидении, но, наверное, о чем-то вы тоже, наверное, подумали в этот день. Что это было? Сергей Витальевич? 

С. Евдокимов: Ну, я очень хорошо этот день помню. Собственно, наверное, Листьев был причиной, по которой мне, наверное, захотелось связать свою карьеру с телевидением. Вот. И, в общем-то, стало понятно, что с убийством Листьева была перечеркнута одна из возможных линий развития не только российского телевидения, но и вообще российского государства и общества. 

Н. Солодников: Николай Борисович? 

Н. Картозия: А я был еще довольно юн. Телевизор я смотрел, ну, с нормальной стороны, с этой. Я помню траурную заставку, абсолютно что-то невообразимое, на самом деле, да? Такого не было до того времени, да? Просто была прервана программа передач, по нескольким каналам шла траурная заставка и так далее. Я помню разговоры родителей и так далее. 

Я не был знаком с Листьевым. Я знаю, естественно, людей из «Взгляда» там и так далее. К сожалению, я это... Ну, у меня нет каких-то личных. То есть у меня есть личные там впечатления и переживания, но у меня никаких нет личных рассказов об этом. 

Н. Картозия: А я один раз был на съемках программы «Тема». То есть я видел Листьева живым. 

Н. Солодников: Какая это была тема? 

С. Евдокимов: Ой, это было что-то связанное с политикой. Видимо, это был очередной политический кризис, там собрались все взглядовцы, что-то там очень суетились. Видимо, это было что-то связано с Ельциным. С какой-то очередной угрозой российской демократии. 

Н. Картозия: Сергей Витальевич, а на съемках «Поля чудес» вы не были, на первых еще? 

С. Евдокимов: Нет. К сожалению. Вот это большое упущение в моей жизни. 

Н. Солодников: Николай Борисович, а то, о чем сказал Сергей Витальевич, что со смертью Листьева, на его взгляд, была перечеркнута какая-то одна из самых главных линий, по которой могло бы развиваться российское телевидение. У вас нет этого ощущения? А если есть, то что это за линия? 

Н. Картозия: Николай, я боюсь, что я вообще разочарую всех присутствующих. Во-первых, как мы услышали из подводки, люди собрались послушать другую тему, а уж явно не смотреть на каких-то клоунов из Москвы (я имею в виду сейчас себя). 

А вторая вещь, мне совершенно не интересно говорить на политические темы. Я не буду... Н. Солодников: А я не... 

Н. Картозия: Подожди. 

Н. Солодников: Я про политику ни слова не сказал. 

Н. Картозия: Подожди. Я не буду говорить на политические темы по одной простой причине. Тот бизнес, который я сейчас возглавляю, он коммерческий. И что бы я ни сказал о политике за или против, с той или с другой стороны, будет просто влиять на этот бизнес. Когда я с ним закончу, я обязательно тебе позвоню, приеду и мы поговорим только об этом. 

Н. Солодников: Подожди, Коль. Коль, а в моем вопросе сейчас в чем была политическая составляющая? 

Н. Картозия: Я считаю, что ничего никогда не перечеркнуто. Есть тысячи путей, понимаешь? 

Н. Солодников: Я, собственно, об этом и спрашивал. 

Н. Картозия: Вот, условно говоря... Я могу говорить только о том, что я знаю. Ну, зачем я буду говорить и фантазировать о людях, о которых я ничего не знал? Для меня Листьев – это просто один из, там, выдающихся примеров в профессии, да? Это один из лучших ведущих ток-шоу, на мой взгляд, потому что «Час Пик», если помнишь такую программу, ну, я не знаю, я смотрел постоянно и считаю, до сих пор, в общем, она не превзойденная. 

Для меня путь в журналистике – это путь Лени Парфенова, да? Условно говоря тоже, кстати, прервавшийся. И для меня, например, большое сожаление, что это прервалось, потому что школа Парфенова – это достаточно серьезное мероприятие, которое выпустило, ну, в общем, с десятка два не негодяев и довольно бодро пишущих людей. 

С. Евдокимов: Мне кажется, эти пути, на самом деле, взаимосвязаны в какой-то степени, хотя, убийство Листьева было достаточно давно. Потому что в фигуре Листьева... 

Ну, скажем так, Листьев – один из немногих легитимных лидеров вот этой нашей общей гражданской утопии конца 80-х, начала 90-х годов. Собственно, благодаря «Взгляду» и взглядовцам, программе «Взгляд» и Листьеву мы имеем какие-то малейшие представления о том, что такое свобода слова, например. Потому что мы видели, как эта интрига, как эта драма борьбы за свободу слова, за право высказывать там какие-то вещи, разворачивалась на наших глазах. И, собственно, по большому счету, это один из немногих опытов, который мы пережили вместе с телевизором. 

И Листьев, например, тоже как один из таких легитимных лидеров как у другой, церковной, религиозной, христианской утопии, православной утопии. Вот. И все эти фигуры – они олицетворяли какой-то возможный другой вариант развития. Но по каким-то причинам (а причины эти, скорее всего, носили коммерческий характер, как мы знаем, и связаны были с переделом рекламного рынка) произошло то убийство, и развитие российского телевидения пошло совсем по другому пути, по пути, там, коммерциализации, борьбы за бюджет, зарабатывание денег. 

Н. Картозия: Сереж, оно в любом бы случае пошло по пути коммерциализации. Оно уже шло по пути коммерциализации. 

С. Евдокимов: Но давай не будем забывать, что Листьев, все-таки, должен был занять пост (ну, фактически занял) и с первого апреля должно было запуститься Общественное Российское Телевидение. А Общественное Российское Телевидение и коммерческое телевидение – это разные вещи. Именно в этот момент после убийства Листьева общественное и коммерческое – они соединились во что-то одно. Но на тот момент, мне кажется, это были два абсолютно разных пути развития российского телевидения. И как мы с вами понимаем, несмотря на то, что есть общественное телевидение российское, общественного российского телевидения в России так до сих пор и нет. И, собственно, та проблема, которая была поставлена и обозначена фигурой Листьева, она до сих пор осталась. 

Н. Картозия: Ну, скажем так, да? Если собрать по одной программе с каждого телеканала (а на каждом телеканале есть очень хорошие, интересные программы, которые ложатся, условно говоря, вот на ту полочку, под которой мы можем написать «Общественные интересы»), то, в принципе, на один общественный телеканал у нас программы есть. 

Вот видишь, люди уходят? А я тебе говорил, давай начнем про что-нибудь другое, веселое и интересное. Вот. 

С. Евдокимов: Ну, кстати, Николай Борисович, на самом деле, хочу реверанс в твою сторону сделать. Канал «Пятница», ну, и как мы на НТВ в свое время, мы, все-таки, пытались вот этот вот общественный интерес и формулировать, и отражать, и бороться за него в своих программах. И канал «Пятница» сейчас, мне кажется, следует как раз в русле той линии, которая еще была заложена тогда, в русле общественного телевидения, потому что выполняет общественный запрос и делает общественно значимые программы «Ревизорро», «Магаззино», «Шит и меч» (премьера). 

Н. Картозия: «Щит». 

С. Евдокимов: А, «Щит и меч», все-таки. Пардон, оговорился. 

Н. Картозия: Нет, ну ты всё правильно понял, просто оговорился. 

Да нет, друзья, на самом деле... Ну, давайте, действительно, переходить, наверное, к теме этого идеального телевидения, которого нет. На самом деле, и Сергей, и... Ну, вообще, кстати, хочу два слова сказать просто. Мы с Сергеем работали вместе, наверное, там лет 11 на НТВ еще со времен программы «Намедни», и потом была дирекция праймового вещания, было много всяких программ замечательных, не замечательных и так далее. Но мы, в общем-то, являемся половинкой одного и того же мозга. Немножко за разные функции отвечаем, но, в принципе, перед выступлением Евдокимов позвонил мне и сказал «О чем же мы будем спорить?» 

Мы, действительно, огромное количество времени провели вместе, и проекты, которые мы придумывали, мы придумывали вместе, и старт «Пятницы» - это тоже вместе с Евдокимовым. Потом он уехал в Украину, что способствовало... 

С. Евдокимов: Правильно говорить «В Украину». А говорят «на Украину». 

Н. Картозия: Я и сказал «в». Я и сказал «в Украину». Что способствовало... Я тебе потом отомщу за это. Что способствовало, мне кажется, ему только... Пошло ему только на пользу, он стал, действительно, очень крутым продюсером, поднял канал там до серьезных каких-то высот. 

О чем я хотел сказать? Что наш уход с НТВ... Мы можем говорить только о личном опыте, мы не можем ничему учить ни в коем случае. Извините, не ставьте нас на пьедестал, меня, во всяком случае. 

Я могу говорить только о личном опыте. Я считаю, что то, что... Уход с НТВ был, конечно, драмой. Да, безусловно, и для меня, и для всех в дирекции праймового вещания, и для Кати Гордеевой, для многих. Уход с НТВ был драмой. 

Но оглядываясь назад, я понимаю, что если бы, как бы, не произошло так, как произошло, это случилось бы как-то иначе, потому что с этого момента начался другой отсчет жизни, да? Простите за банальные слова, какая-то переоценка ценностей, да? 

Мы начали строить телеканал... Понятно, что «Пятница» сейчас там телеканал маленький, он растет, ребенку, вот, на днях три годика. Он как раз между Санкт-Петербургом и... Вернее так: как раз Санкт-Петербург родился между телеканалом «Пятница» и Иосифом Александровичем Бродским. Вот. Первого июня у нас будет трехлетие. 

Маленький ребенок, еще не всё умеет, не всё знает и так далее, но развивается правильно, как мне кажется, да? Почему? Потому что это с самого начала закладывалось три очень важных вещи. Первое, топливо, на котором мы поедем, будет не ненависть в отличие от нашего предыдущего места работы, а любовь. Вторая вещь, перед тобой лежит большой красивый мир – попробуй его на вкус. Попробуй всё. И третья вещь, ну, собственно, то, как это называли при Павле в этом городе, «чинить мир». Ну, то есть... 

Это не миссия, не дай бог. Ну, просто, как бы, гигиена такая эфирная, да? Мы просто пытаемся, если где-то что-то сломалось, починить. Потому что у наших зрителей, которые... Мы надеемся... Мы за них не боремся и так далее. Мы просто стараемся быть для них интересными, чтобы они нас добавили в друзья, условно говоря. Вот такую вот манеру давайте сдержанную для нас возьмем. 

И что важно... У них есть куча прав. Прав потребителей, да? Куча прав, на самом деле. Кругом всем им должны, о чем мало знают. Поэтому в легкой, развлекательной форме мы об этом рассказываем. 

Н. Солодников: Николай Борисович, но у меня есть ощущение, что, все-таки, телеканал НТВ в тот момент, когда вы там работали с Сергеем Витальевичем, он тоже занимался тем, что чинил мир. И назвать тот... 

Н. Картозия: И ломал. И ломал, и починил. 

Н. Солодников: Ну, Сергей Витальевич, а какие программы в то время (ну, чтобы быть предельно конкретными), на ваш взгляд, как говорит Николай Борисович, ломали мир? 

С. Евдокимов: Я бы сказал... Ну, знаете, мы можем сравнить с этапами взросления ребенка. Вот, мальчики разбирают машинки, там, железные дороги и так далее. Таким образом они, на самом деле, узнают, как мир устроен, и, собственно, этап работы на НТВ – он был связан с этой деконструкцией, разбиранием этого внешнего мира. И мы пытались показать зрителю, что мир, на самом деле, устроен вот так вот, что в нем протекают вот такие вот процессы, там есть какие-то «за», «против». Вот эти вот персонажи, например, это плохие, это хорошие. Разбирали, где добро, где зло. 

Сейчас, став более взрослыми и опытными людьми, мы пытаемся этот мир собрать. Но собрать на других основаниях и, действительно, другом виде топлива, чем то топливо, на котором мы ехали, работая на НТВ. 

Н. Картозия: Одного топ-менеджера НТВ (ну, я не буду говорить кого, но ты поймешь) я однажды спросил. Ну, это уже был период, когда, ну, лично у меня, например, лично у меня зашкаливало. У меня ж левая колонка с одним топливом, правая с другим топливом. Левая зашкалила. И я спросил... Был спор в очередной раз, я предлагал запустить какую-то там программу про одно (про что уж не помню), а он говорит «Давай лучше, там, про блядей, про лебедей». Я говорю «Ну, сколько ж можно? – говорю. – Есть уже и про тех, и про других». А он говорит... Ну, чего-то заспорили, я говорю: «А, вот, скажите, а вот вы лично, вот, если б вы выбирали бы себе квартиру, вы бы с кем бы хотели жить на одной лестничной клетке? С тем, кто смотрит условно программу «Русские не сдаются» или, там, ну вот ту, другую программу?» Он сказал: «Я живу в загородном доме с охраной». Вот. 

Ну ладно, это всё шутки. Но, на самом деле, я не знаю, в моей личной жизни происходит очень много перемен с тех пор. Они были и плохие, и хорошие, и так далее, но в целом вот это вот ощущение, вот этот настрой... То есть «Пятница» - абсолютно коммерческий телеканал, да? То есть наша основная задача – это зарабатывать деньги акционерам, да? Но это совершенно не мешает мне не делать это каким-то отвратительным методом. То есть, условно говоря, стравливая кого-то там или еще что-то делая. И именно поэтому поразительным образом нас любят рекламодатели. Потому что всем хочется выдохнуть, потому что везде очень много каки. Я уж не говорю про политику сейчас, да? Ну, просто очень многие не хотят этого видеть, да? 

Огромное количество детей (ну, дети – это наше всё для телеканала «Пятница», да?). Я хочу попросить прощения сразу у всех учителей географии этой страны за то, что дети вырастут меркантильными и много знающими, благодаря программе «Орел и решка». Но мы... 

Понимаешь, как бы... Ну, про что мы? Для нас всё очень органично. Вот, условно говоря, если завтра мы захотим запустить программу, не знаю, там про борьбу за справедливость в потребительской сфере – это для нас органично, потому что это наш зритель, это то, что ему интересно. Если завтра мы решим сделать программу о семейных путешествиях (потому что путешествие с ребенком – это совершенно не то же самое, что путешествия...), это тоже будет органично. 

Более того, если мы завтра решим открыть рубрику по воскресеньям ночью «Путь к себе» и показывать, и переводить там, ну я не знаю, какие-нибудь фильмы типа «Барака», «Тибетская книга мертвых» или еще что-то, это тоже будет для нас органично. Потому что, в принципе, мы с самого начала строились как маленькая зеленая планета Эндор против большой Звезды смерти, по которой надо е**нуть. 

Н. Солодников: Сергей Витальевич, в Украине по тем же самым принципам строится ваш телеканал и те телеканалы, которые вас окружают? Или у вас, все-таки, условия существования вот в этой телевизионной сейчас среде, вообще вот среда – она у вас несколько другая? Как вы думаете? 

С. Евдокимов: Ну, я прежде всего хотел бы сказать, что украинское телевидение – это одно из лучших, на самом деле, телевидений в Европе как минимум. Просто мы не знаем. 

Н. Картозия: В Восточной – точно. 

С. Евдокимов: Ну, в Восточной – точно. Нет, оно вполне сопоставимо с российским. Ну, во-первых, нужно понимать, что российское телевидение процентов на 40 состоит из продукции, снятой на территории Украины. Львиная доля российских сериалов, которые мы смотрим, от орденоносного «Нюхача» до какой-нибудь «Доярки из Хацапетовки»... Хацапетовка, напомню, на территории Украины находится. Это всё продукция... 

Н. Картозия: А я думал, в Брюсселе, Сереж. 

С. Евдокимов: Нет-нет. И там, например, вот последний сериал Первого канала из тех, про которые я знаю, про какую-то советскую модель. Это всё снято украинскими студиями «Star Media», «Укртелефильм», FILM.UA и так далее, и так далее. И, например, та же «Орел и решка» - это продукт изначально, как бы, украинского происхождения. 

Н. Картозия: Да, изначально проект «Орел и решка» придуман, в общем, талантливыми ребятами в Украине. Ну, сейчас это, естественно, наше давно уже совместное предприятие, детище. И темы, и всё остальное мы придумываем и обсуждаем вместе. Изначально – да, это хит, который пришел оттуда. 

С. Евдокимов: Вот. И когда мне поступило предложение поработать на Украине (это было до Майдана, поэтому)... 

Н. Картозия: «В Украине», Сережа. 

С. Евдокимов: Я... Смотрите, чтобы... Чтобы, ну, как бы, ко мне не было претензий, я на Украине говорю «в Украине», а в России говорю «на Украине». 

Н. Солодников: А Сергей Витальевич – он говорит одно, а думает то же самое. Это известно. 

С. Евдокимов: Ну, можно говорить «вна Украине», чтобы не обидеть никого. 

Н. Картозия: Помните, как сказал покойный Виктор Степанович Черномырдин одной журналистке? «Иди ты в...» 

С. Евдокимов: Поступило предложение, и оно меня заинтересовало в первую очередь тем, что хотелось разгадать, на каком виде топлива (раз мы говорим о виде топлива, на котором работает телевидение) работает украинское телевидение. И выяснилось, что оно работает на совершенно другом виде топлива. Не на 95-м, скажем так, а на 76-м бензине или даже на дизеле. И этот вид топлива называется «эмоция и эмпатия». То есть это телевидение... 

Н. Картозия: Но давай только сделаем одну пометку: сейчас речь идет об украинском телевидении развлекательном, я так понимаю, да, Сереж? 

С. Евдокимов: Да, да. 

Н. Картозия: И по состоянию, там, три года назад. 

С. Евдокимов: Нет, почему? 

Н. Картозия: Ну, два-три года назад. 

С. Евдокимов: Нет, почему? И на текущий момент. 

Н. Картозия: Ну, потому что, как бы, политическое телевидение там работает на том же виде дерьма, что и у нас. 

С. Евдокимов: Ну, политруки готовились в одних и тех же заведениях, в общем-то. Политруки везде одинаковые. Я сейчас это не беру, мне это не интересно, я этим не занимаюсь – я занимаюсь чисто развлекательным телевидением. Вот. И этот вид топлива называется «Эмоции и эмпатия». 

И это совершенно другой вит топлива по сравнению с тем, на котором работает российское телевидение. И выясняется, что... 

Ну, вот я приведу пример. Когда ребенок рождается, он же как усваивает правила поведения? Вот, он лежит там у себя в кроватке, смотрит на окружающих его людей и начинает строить разные гримасы. Там кто-то ему улыбнется – он улыбнется в ответ, кто-то нахмурится – ребенок нахмурится в ответ. В общем-то, тот же самый эффект и происходит с телевидением. Когда ты смотришь в это зеркало, ты ему улыбаешься, и что ты видишь в ответ? Вот, ты ему улыбаешься, а видишь гримасу. Ну, гримасу недовольства или, наоборот, каменное лицо какое-то в ответ. Естественно, получается, что ты не получаешь того отклика, того фидбека, на который рассчитывал. И получается, что телевидение показывает какую-то искаженную картину. 

А сейчас, как мне кажется (и это проблема российского телевидения), что ты улыбаешься, ты хочешь испытать какой-то другой вид эмоций, а видишь непроницаемое лицо. Ну, или там истерящих, заведенных каких-то там... 

Н. Картозия: Вот, на самом деле, действительно, вы замечали когда-то после того, как вы отдохнете где-то там, ну не знаю, где-то отдохнете без телевизора, вы прилетаете, включаете телевизор, и есть ощущение, что он на вас кричит? «А бабушка изнасиловала таксиста! В Тайге найдена канарейка Дзержинского! Балерина Большого подкладывала в трусы стекловату!» 

В принципе, телевидение так не разговаривает нигде в мире, ну, за исключением кабеля какого-нибудь, так сказать, для старых трэшеров типа нас с Сергеем Витальевичем и, кстати, подошедшим бывшим шеф-редактором программы «Максимум». Питерская интеллигенция сможет его растерзать – это часть нашего перформанса с Георгием Андронниковым (он пришел каяться на томике Мандельштама). 

Нет, на самом деле, телевидение орет. Вот, орет. Вот, я приложил к этому... 

Н. Солодников: Подожди, Коль. Можно я уточню? Просто один уточняющий... 

Н. Картозия: Да? 

Н. Солодников: На понимание вопрос. То есть если бы, предположим, ситуация... Ну, я понимаю, что назад ничего не прокрутить. Ну, предположим, всё оставалось бы так, как было. Дирекция праймового вещания, которая производит и программу «Максимум», и «Профессию Репортер», и «НТВшников», и так далее, и тому подобное. Там тоже кричали. 

Н. Картозия: Да более того, мы это и заложили. 

Н. Солодников: Вот, если бы этого разгона, как бы, не было, вы бы продолжали тем самым заниматься? Или вы бы вдруг, вот, точно так же бы вы уехали работать вна Украину, а вы ушли на телеканал «Пятница»? 

Н. Картозия: Пусть Сережа ответит за себя, я отвечу за себя, потому что... 

Н. Солодников: Ты бы не продолжал? 

Н. Картозия: Знаешь, это очень важный вопрос, потому что сейчас каждый ответит по-своему. Вот, мы – два полушария, да? Сережа – философ, все-таки, да? А я – мистик. Поэтому давай: Сережа ответит за себя, я – за себя. 

С. Евдокимов: Ну, я думаю, мы бы закрыли программу «Максимум» в какой-то момент. 

Н. Картозия: Гош, а тебя бы выгнали. 

С. Евдокимов: Ну, в определенный момент возникает дилемма. Потому что ты – это то телевидение, которое ты делаешь. Если ты делаешь какое-то плохое, агрессивное, негативное, злое телевидение, то это значит, злой ты сам. И тут можно, конечно, успокаивать себя какими-то соображениями «Ну нет, это только работа, а дома я, на самом деле, другой. Я приду там, залайкаю не знаю кого, кто у нас там лидер сейчас...» 

Н. Солодников: Арину Бородину. 

С. Евдокимов: Арину Бородину. Вот. «Залайкаю Арину Бородину, и будет мне счастье, вот, и плюс к карме». Нет. На самом деле, ты – это то, что ты делаешь. И я думаю, что перед нами бы встала (а, может быть, эта дилемма и встала) в определенный момент, и каждый бы решил для себя. Я думаю, что мы решили бы как нормальные, порядочные люди, и, видимо бы, как-то трансформировались. 

Н. Картозия: Я думаю иначе немножко. Значит, ну, во-первых, мне больше всего не нравятся раскаявшиеся проститутки. Во всяком случае, выступать в этом жанре я точно не собираюсь. Мы делали и программу «Максимум», мы делали и другие, может быть, сложные проекты. Нам это нравилось на определенном этапе. Нравилось, это было успешно, мы были молоды, мы обращали внимание на успех, мы мало о чем задумывались. Ни о чем не жалею, ни в чем не раскаиваюсь. 

Так сказать, за что... 

С. Евдокимов: Нет, а я не говорю, что... 

Н. Картозия: Подожди. За что нужно, и так уже ответил, что называется, и здоровьем, и прочими другими вещами. 

А что касается того, что продолжалось ли бы там вот это на НТВ? Я считаю, что ничего бы не продолжалось, потому что для меня вообще вопрос свободной воли – это самый печальный в итоге расследования вопрос. Я считаю, что ее нет. Я считаю, что все события написаны. Ну, если им надо произойти, они произойдут. Вот. 

Во всяком случае, я точно... Я не буду об этом сейчас говорить – это слишком интимная тема. Но я, например, очень точно понимаю, зачем я оказался на канале «Пятница». Вот, точно очень понимаю, зачем я там оказался. Вот. Мне кажется, что всё движется в правильном направлении. 

Почему мы разошлись вдруг с Евдокимовым? Это было невозможно вообще в принципе предсказать, чтобы мы разошлись и работали порознь. Ну вот, пожалуйста, да? 

Н. Солодников: А вы разошлись, потому что вам сделали предложение в Украине? 

Н. Картозия: Ну, он вообще очень неприятный человек. 

Н. Солодников: Это я в курсе. 

Н. Картозия: Жадный. Жадный, польстился, значит, на эти вот посулы. 

Н. Солодников: Сергей? 

С. Евдокимов: Вы знаете, ощущение того, что выкачивается кислород, оно, в принципе, было. Ну, оно, может быть, не было слишком таким, явным, не было ощущения там, ну, ты не задыхался. Но, все-таки, было ощущение того, что происходит какая-то концентрация всего и вся в какой-то единой точке. А для того, чтобы оставаться каким-то независимым элементом, ну, нужно было чем-то пожертвовать. Вот, пришлось пожертвовать российским телевидением. 

Н. Солодников: А вам же сейчас делают предложения вернуться на российское телевидение, насколько я знаю. 

Н. Картозия: Да ты что? 

Н. Солодников: Да-да-да. 

С. Евдокимов: Сейчас российское телевидение немножечко другое... 

Н. Солодников: Не на «Пятницу». 

Н. Картозия: Нет? 

Н. Солодников: Нет. 

С. Евдокимов: ...немного другое. Вот, в моем идеальном мире то телевидение, на котором я хотел бы работать, это телевидение таких людей как, скажем, не знаю, ну вот упоминавшийся Листьев, Роднянский, Петренко, Эрнст. Это телевидение больших фигур, самостоятельных личностей. 

Н. Солодников: Подождите, ну, Эрнст продолжает работать на российском телевидении. 

С. Евдокимов: Нет, Эрнст... 

Н. Картозия: Сейчас помрет реально. 

С. Евдокимов: Эрнст, безусловно, продолжает. Но... 

Н. Картозия: Обратным концом в палеонтологию уже уткнулся. Сережа, оживи немножко. 

С. Евдокимов: Нет, ну у меня такое ощущение, что место... 

Н. Картозия: Ростислав Плятт. 

С. Евдокимов: ...что место больших фигур, героев, отцов-основателей телевидения сейчас заняла телевизионная номенклатура. И, в общем-то, как любая другая номенклатура она не создана для того, чтобы творить, развивать, начинать что-то новое, а создана для того, чтобы перераспределять. Ну а перераспределение сейчас идет там по нише там... Производственные, технические, финансовые и прочие ресурсы. В общем-то, никто не думает о телевидении как о способе высказывания, о способе интеграции личности, аудитории и так далее. Ну, за исключением Николая Борисовича, безусловно. 

Н. Картозия: Вот, вообще не согласен. То есть вообще не согласен. 

Н. Солодников: Перестаньте спорить немедленно. 

Н. Картозия: Я не могу не перестать спорить с Сергеем, потому что он сейчас, я тебе говорю, обратным концом уткнется в астрономию, он там уже хочет работать на одном телеканале с Шекспиром и так далее. Можно подумать, можно подумать. Просто всё время фамилии с губ срываются, а обидятся люди – не буду. 

Да нет. Ну смотрите. Я поскольку... У нас всё время как делились роли, да? Я вынужденно всегда брал на себя роль политрука. Вот. Секция работы с молодыми тоже была на мне, ну, внутри нашего конгломерата, в основном. Нет, до Сережи они потом доходили, когда он вспоминал их имена, и он там уже подробнее с ними работал. А неограненный материал, значит, приходил ко мне. 

Огромное количество людей прошло и журналистов выросло из дирекции праймового вещания. Что, там не знаю, Саша Уржанов не хотел высказываться? Рома Супер, который тоже у нас работал, не хотел высказываться? Огромное количество людей, которые не политически высказываются, а художественно высказываются. 

С. Евдокимов: Я немного не это имел в виду. 

Н. Картозия: И я вот больше скажу сейчас. Вот, в первом ряду, я вижу, сидит креативный директор телеканала «Пятница» Анна Кукленко. Знали бы вы, как она художественно высказывается каждый день! Вот. Да нет, ну ерунда! 

Слушай, кто тебе мешает вырасти в большого? Ты уже и так вырос в большого. У тебя прекрасные мозги и так далее, и так далее. Ну, чего ты скромничаешь всё? Скажи «Я великий». 

С. Евдокимов: Ну, я, все-таки, немного другое имел в виду. Я имел в виду, что нет больше тех целей, которые можно было бы полагать. Вот. Нет той мечты, к которой хотелось бы присоединиться. 

Н. Картозия: Есть. Есть. 

С. Евдокимов: И это проблема не только телевидения, но, в общем-то, и страны в целом. 

Н. Картозия: Мечта есть. Она очень простая. Она очень простая, она простая до банальности просто, да? Среди книг даже такие слова говорить смешно. Есть свет, есть тьма. Она во всем абсолютно. И каждый человек испытывает 10 секунд радости, потом испытывает долгие-долгие месяцы разочарования, там, каких-то страшных вещей, сомнений и так далее, и так далее. Живет во тьме. 

А игра света и тьмы – она очень простая. Свет – он всё время вот здесь. Всегда вот здесь. Его не надо искать, за ним не надо никуда ехать, его нужно просто включить и тьмы не будет. 

Так вот. Так вот. Извините, ну, вы можете там считать меня сумасшедшим, поехавшим сайбобистом или еще кем-нибудь, но я считаю, что просто, когда полагаешь, что в целом твой телеканал для нормальных людей, не для упырей, для тех, кто воспитывает детей, любит друг друга... 

Н. Солодников: А ты думаешь, упыри не смотрят телеканал «Пятница»? 

Н. Картозия: Смотрят. Смотрят, Коля. Но мы же договорились сегодня личное не обсуждать. Вот. 

Да ты знаешь, не много. Ты знаешь, не много. Вот, честно скажу тебе, вот взять, допустим, комментарии, да? Мы ж не то, чтобы там канал №1 по рейтингам, да? Ну, нас смотрит достаточно скромное количество там (прирастающее периодически и так далее) людей. 

Но мы с другим настроем, мы с другим месседжем идем. Понимаешь, у нас даже диктор между заставками не орет, а он разговаривает там: «Добрый вечер. Вы на «Пятнице», там, бла-бла-бла, да-да-да». 

Вот это настроение – это и есть большая... Вообще самая большая цель – это свет, найти его внутри себя. И как минимум не фонить всякой хренью, которая от тебя идет. 

Вот, Серега сегодня сказал, что есть топливо, да? Естественно. Когда топливо – ненависть... Мы – профессионалы, мы можем на любом топливе работать. Но когда топливо – ненависть, условно говоря, ты не можешь просто с ним работать, ты его пропускаешь через себя как продюсер, ты становишься частью этого. И в какой-то момент происходит профессиональное выгорание, ты сгораешь дотла, да? 

А если ты берешь обратную сторону, да?.. Слушайте, давайте сейчас снизим пафос, там, свет, тьма там и так далее, и так далее. Любовь. Вот, просто любовь. Она, в принципе, во всем. Юмор – любовь. Вот это уже достаточная цель, чтобы к ней присоединились лучшие журналисты и ради нее чего-нибудь сделали. С моей точки зрения, это и есть идеальное телевидение. А наименование форматов может быть разное. 

Н. Солодников: Сергей Витальевич? А потом я вопрос задам. 

С. Евдокимов: Ну, я бы развил... Ну, не развил, а, как бы, согласился с Колей. Мне кажется, очень важно, когда мы говорим об идеальном телевидении, понимать, к какому человеку внутри человека ты обращаешься? Ты обращаешься к его внутреннему жлобу?.. 

Н. Картозия: К его внутреннему Адольфу. 

С. Евдокимов: К его внутреннему, там, шпане, гопнику, или ты видишь в этом человеке проявление самостоятельной, духовной личности, обладающей свободой воли? 

Н. Солодников: Не, я просто хочу понять... 

Н. Картозия: Спасибо. Спасибо, Сергей. 

С. Евдокимов: И, в общем-то, даже в самом простом, может быть даже самом пропащем человеке всё это есть. И если ты обращаешься именно к этому там маленькому существу в нем, то не всё потеряно. 

Н. Солодников: Вам не кажется, Николай Борисович, что, все-таки, зритель программы «Центральное телевидение»?.. 

Н. Картозия: Мне хочется спеть «Город над вольной Невой». 

Н. Солодников: Пожалуйста. 

Н. Картозия: Извини, продолжай. Я просто постою, можно? 

Н. Солодников: Можно. Не кажется ли вам?.. 

Н. Картозия: Я прошу прощения сразу, во-первых, за то, что вы пришли послушать совершенно других людей. Во-вторых, за то, что Николай попросил нас... Вот там вот есть гримерка, он попросил нас быть как-то поактивней, а у Сережи просто пониженное давление да и возраст. Поэтому клоуничаю, в основном, я. Я за всё это сразу прошу прощения. Вот. Если возможно, я потом процитирую Шопенгауэра, а сейчас вопрос. 

Н. Солодников: Николай Борисович, не кажется ли вам, что, все-таки, зритель, к которому вы обращались через программу «Центральное телевидение», вот, с тем же светом, да?.. То есть посыл был точно такой же: любовь, свет, попытка изменить этот мир к лучшему... 

Н. Картозия: По-разному бывало. 

Н. Солодников: ...это один зритель. А зритель, к которому вы обращаетесь через телеканал «Пятница», это, все-таки, зритель немножко другой. Тем более когда вы говорите, что главная задача – она одна: зарабатывать бабки, рекламодатель. 

Н. Картозия: У меня есть возможность... 

Н. Солодников: Да. 

Н. Картозия: Значит, первое. Сейчас скажу вещь, вот, понимаете, очень непопулярную, которую никто не залайкает. Но это правда. Вот, та же, так сказать... Ну, не важно. У меня спрашивали: «Как у вас на одном канале (на НТВ) может выходить одновременно, там условно говоря, какая-то там, ну, жесткая физиология чего-нибудь или анатомия чего-нибудь, так сказать, с одними взглядами, и тут же выходить, допустим, «Центральное телевидение», такое, ультралиберальное?» А разница-то в чем? 

Н. Солодников: Ну, «Анатомией» не вы занимались, Николай Борисович. 

Н. Картозия: Стоп-стоп-стоп. Стоп-стоп-стоп! А разница в чем? И то, и другое, понимаешь... У НТВ того периода... Извиняюсь, заранее прошу прощения у всех своих коллег, менеджеров и так далее. Я говорю только об НТВ своего периода, за который я несу ответственность и так далее. 

Н. Солодников: Николай Борисович, я уже сказал, что то НТВ – это вообще лучшее, что было на российском телевидении. 

Н. Картозия: Не надо, нет. А я как раз тебе хочу сказать, что разницы, по большому счету, нет. Разница в глазах смотрящего. Вот ты, например, либерал, понимаешь, и тебе нравится это. 

Н. Солодников: Ни в коем случае. 

Н. Картозия: А я тебя уверяю, что есть огромное количество людей, которое получало нескончаемое удовольствие от того, что таких как ты, так сказать, ловили на наркотиках и чем вы еще там занимались в этой программе? Я не смотрел. Так сказать, воображали, что вы едете на танке «Абрамс» и на руинах Кремля прочтете 54-й томик Мандельштама. О чем ты говоришь, господи! 

НТВ – у него это родимое пятно, понимаешь? Ну, как бы, это такое вот... Он нам с рождения такое. Это канал плохих новостей, не важно о ком – о Навальном, о президенте или о трусах Меладзе. Не важно, о ком. Поэтому он так органично в черную сторону развивается. Просто когда-то он занимал одну сторону, потом другую. 

Н. Солодников: Ты хочешь сказать, что канал определяет тех людей, которые на нем работают? Или люди определяют канал, все-таки? 

Н. Картозия: Нет, нет, нет!.. 

Н. Солодников: Ну, пока вы там работали, не было. 

Н. Картозия: 30% ментально подвижного населения определяет смотрение телеканалов. Я не говорю «сумасшедших», я не говорю это. Просто ментально подвижных, которые фоново телевидение не будут смотреть. Которые считают, что за внешним проявлением что-то скрыто. 

С. Евдокимов: Но они сейчас на «Рэйне», в основном. 

Н. Картозия: Между прочим, теория заговора... Ты же знаешь, теория заговора в нашей стране заменяет всё. Даже личную гигиену. 

Н. Солодников: Сергей Витальевич, я, все-таки, вас хочу спросить. Вы уехали, потому что вам... 

Н. Картозия: Он мне... Просто ты посмотри, почему он уехал. 

Н. Солодников: И все-таки, это же разные люди. Это же разные люди, с которыми вы разговаривали, с которыми вы общались через программу «Центральное телевидение», через «НТВшников». 

С. Евдокимов: Я не считаю, что это разные люди, я считаю, что это одни и те же люди. Опять же, это вопрос, к кому ты обращаешься внутри этого человека, потому что в каждом человеке есть хорошее и плохое, есть внутренний жлоб и есть, наоборот, высокоразвитая духовная личность, нужно только ее вскрыть. 

Проблема в том, что всё или, скажем так, значительная часть телевидения направлена на тупое зарабатывание вот этих вот... 

Н. Картозия: Быстрых денег. 

С. Евдокимов: Нет, не хочу сказать «быстрых денег», я бы другое сравнение привел. Мне современное телевидение напоминает зависимого игромана, который, как бы, подсел на вот этот наркотик в виде пассивного зрительского внимания, ему нужно больше-больше, еще больше, чтобы продолжать свое существование. И, вот, он различными способами пытается вытянуть: «Ну, посмотри меня еще. Включи меня еще раз». Вот. А эта валюта очень быстро испаряется. И в какой-то момент, наверное, наступит коллапс, и телевидение окажется ненужным никому. А этого не хотелось бы допустить. 

Н. Картозия: Есть еще одна очень важная вещь. Это, кстати, мысль Евдокимова, которую я разовью. Вспомню и разовью. Не закончил, недоответил на твой вопрос «Ты к кому обращаешься сейчас там?» 

Понимаешь, как сказано в известной книге, которая тоже здесь, наверное, на полочках есть, «Имеющий внутри огонь да разожжет его и в пустыне, и отступит сумрак». У меня есть возможность обратиться... 

С. Евдокимов: Это не моя мысль была. 

Н. Картозия: Нет, это не твоя мысль, да, естественно. Это не то пророк Закария, не то еще кто-то. Я сейчас точно вспомнить не могу, но могла бы быть твоя. Твоя будет позже, Сереж. Я кивну, когда. Извините, пожалуйста. 

У меня есть возможность делать абсолютно развлекательные проекты, которые нравятся людям, которые не причиняют им вреда, где люди отдыхают и так далее. Мог бы я делать еще что-то больше? Конечно. Так вот пусть я и буду делать что-то больше. 

Понимаешь, вот эти бесконечные «Ох, мы ушли там», «А вот это» и так далее – хрень полная. Если можешь, делай. 

Н. Солодников: Коля, ну, подожди. 

Н. Картозия: Вот, ты же можешь? Делаешь. 

Н. Солодников: Ну, я делаю... Ничего я не делаю. Ты знаешь, что я делаю. 

Н. Картозия: Да я знаю, что ты ничего не делаешь. 

Н. Солодников: Нет, ты знаешь, что я делаю. Я умею делать только одно. Если бы тебе, предположим... 

Н. Картозия: Каталой ты был знатным. 

Н. Солодников: Если бы тебе, предположим, вручили не телеканал, а театр и сказали, что в этом театре ты можешь ставить всё, что угодно, только комедии. Вот, только комедии. То есть это театр, в котором нет ни драмы, ни мелодрамы, ни трагедии. И ты говоришь: «О’кей. Зритель будет тот же самый, но мы будем показывать только так». Не отсекаешь ли ты тем самым, ну, какой-то значительный такой ломоть твоих собственных возможностей, твоего внутреннего мира и так далее? 

Н. Картозия: Ты понимаешь, если бы я продолжал... Извини, можно? Ну, я понимаю, что ты сейчас театр... 

Н. Солодников: Я сейчас вот сюда заберусь. 

Н. Картозия: ...театр – это служение, это всё очень серьезно. Да. А мы, все-таки, продюсеры, мы профессионалы, да? Давайте не забывать, что, на самом деле, к нам надо относиться правильно как к футбольным тренерам. Нас наняли за большие деньги, поверьте, за огромные порою деньги нас нанимают для того, чтобы мы откатали сезон и быстро дали результат. А если мы не дали результат, нам дают по жопе ногой и мы уходим. Это правильно. И ровно так к нам и надо относиться. 

Другое дело, что в рамках своих компетенций мы можем создать и такую игру команды, за которую сплотится целая страна, будет болеть и так далее. Это очень тонкий момент. Значит, я себя ни в чем не ограничиваю. Вот, лично я хочу сделать заявление, я себя ни в чем не ограничиваю. И ты, Николай, это очень хорошо знаешь. 

Н. Солодников: У меня сейчас есть ощущение, что топ-менеджеры «Газпрома» могут тебя даже не в трансляции смотреть, а просто с Лахты они тебя увидят, понимаешь? 

Н. Картозия: Нет, друзья. Во-первых, я сразу говорю, как нас учили большевики, надо использовать любую трибуну для пропаганды своих ценностей. Во-вторых... 

Слушай, если бы я продолжал работать на НТВ... А работал я, ты знаешь, 24 на 7, да? То есть вообще без выходных. Я бы не снял фильм про Бродского. А я очень хотел снять фильм про Бродского, понимаешь? И сейчас пишу там про Сашу Соколову вместе с Желновым и так далее. 

А еще масса проектов готовится для той же «Пятницы» там в ночную, там, интеллектуальную линейку и так далее. 

Ты знаешь, вот меня на этом не возьмешь. Вот, года два назад расковырять было что. Сейчас – нет. 

Н. Солодников: Я не ковыряю, Коль. 

Н. Картозия: Ну и не ковыряй. 

Н. Солодников: Сергей Витальевич, можно я вас поковыряю чуть-чуть? 

С. Евдокимов: Ковыряйте. Может, чего найдете. 

Н. Картозия: Я бы его даже немножко поклевал. Извини, я мысль-то его не развил. Так вот. Всё очень просто. 

Да, ребята, наша программа называется «Диалоги». Друзья, послушайте... Ты знаешь, у нас самое ужасное, что иногда он шутит теми шутками, которые я придумал, а я – теми, что он, мы поэтому и разъехались, потому что уже невозможно. 

С. Евдокимов: Я иногда шучу смешными. 

Н. Картозия: Короче, у Евдокимова есть прекрасная мысль. На этом я умолкаю. Пусть он сам ее разовьет по поводу того, что... По поводу высказывания. 

Продюсер в себе не всегда может найти человека. Но ему очень легко показать человека в нем. То есть, условно говоря, к тебе приходит... Ну, как это выглядит? Приходит к тебе там условный какой-то продюсер и говорит: «Слушай, давай для твоего телеканала там сделаю, ну, вот такой-то такой-то проект там?» Я говорю: «Ну, может быть даже он рейтинг бы собрал» и так далее, и так далее. «А ты-то сам где в этом проекте?» - «Не, ну я там чисто так». 

Так вот если заставить продюсера самому оказаться в проекте, то есть вложить в него часть себя, снять так, как по красоте нравится ему, сыграть так, как нравится ему, в 100% случаев продукт получается совершенно другой. 

Н. Солодников: Коль, но жанр-то один. Ну, жанр один. Тебе определили один жанр. 

Н. Картозия: Какой жанр? Мне, во-первых, мне никто не определял. Телеканал родил... Мне его, кстати, не вручили, мы его родили, да? Я его просто, вот, родил из себя. Из него. 

С. Евдокимов: Ну да. В общем-то, он создавался с нуля... 

Н. Солодников: Сергей Витальевич... 

Н. Картозия: А какой жанр? 

С. Евдокимов: ...если мы про «Пятницу» говорим. 

Н. Картозия: Ну, какого мне жанра не хватает? Какой у меня один жанр? 

Н. Солодников: Ну, я не знаю. Ну, если оперировать классическими какими-то... 

Н. Картозия: У меня нет политики. Я не политический канал. 

Н. Солодников: Нет, есть ощущение, что это одна сплошная комедия. Это комедия, это то, что вызывает улыбку. Какая программа на телеканале «Пятница» может заставить человека плакать, скажи пожалуйста? 

Н. Картозия: А я тебе скажу, какая программа на телеканале «Пятница» может заставить тебя плакать. «Школа доктора Комаровского». Вот. 

С. Евдокимов: А зачем оно должно заставлять плакать? Ну, в общем-то, телевидение... 

Н. Солодников: Телеканал – это же огромная машина, которая может побуждать в человеке очень разные чувства. 

Н. Картозия: Смотрите, федеральный канал – да. Но сейчас, знаешь, какое?.. Знаете, какой сейчас?.. Вот вообще, в принципе, знаете, какой сейчас самый популярный телеканал в стране? Этот телеканал называется «Тематическое телевидение». То есть вот эти 350 тысяч каналов, которые вы смотрите, включая местные ленинградские каналы, там какие-то западные трансляции и так далее. Так вот все они вместе – это и есть самый огромный федеральный канал. Он там порядка 15-16 (доля у него уже сейчас). Потом идет там Первый канал, ну, уже дальше по какой аудитории мерить. 

Так вот пусть расцветает 100 садов. Ну, не может быть один телеканал. Это вот советская модель, посланная и пионерам, и пенсионерам. Ну, не может человек ждать «Вечернего Урганта», условно говоря там, и смотреть «Рябина, губа алые». 

Н. Солодников: Да мы говорили о том, не скучно ли тебе самому? Не скучно ли тебе как автору? Потому что ты – человек творческий. Ну, что ты говоришь о себе как о менеджере каком-то, который... 

Н. Картозия: Ну, ты же говоришь про жанр, про то, что у нас всюду смех. 

Н. Солодников: Нет, я тебе говорю о том, не скучно ли тебе пробуждать в человеке?... Перед тобой стоит одна задача – пробудить в человеке одно чувство. 

Н. Картозия: Я, во-первых, не пробуждаю смех. Это, Коль, ты, наверное, давно нас не смотрел. Ну, мечту к дальним странам... И вообще смотрите, почему так много путешествий на канале «Пятница», да? Потому что я считаю, что свобода перемещений – это самая главная ценность, которая есть. И смотреть про путешествия – это мечтать, представлять, что ты можешь оказаться там, и так далее. Это открывает совершенно другие горизонты. Разве это смех? 

С. Евдокимов: Ну, вообще путешествия, новые впечатления делают человека свободнее. Вот. Ну, многие просто не могут себе этого позволить, и «Пятница» вот таким вот образом компенсирует. 

Н. Солодников: Это чувство навсегда в меня вселил Николай Сенкевич. Еще, так сказать... 

Н. Картозия: И как вам с ним живется, с Николаем Сенкевичем внутри себя? 

Н. Солодников: Отвратительно. Я хочу спросить, все-таки, вернуться на секунду к тому, с чего мы начали этот разговор, к телевидению времен Владислава Листьева. Когда мы смотрели эти ролики... Помните, как называлась эта серия роликов, где «Помаши маме ручкой»? 

С. Евдокимов: Русский проект. 

Н. Картозия: Русский проект. Это, кстати, классная была штука. 

Н. Солодников: Русский проект. Телевидение, на котором делали Русский проект тот же самый Константин Львович Эрнст. Телевидение, на котором вынужденно пускай (ну, не важно – так сложилось) рекламу снимал... 

С. Евдокимов: Ну, вообще Русский проект – это уже телевидение Эрнста, а не Листьева. 

Н. Солодников: Я и говорю, Эрнст делал. Эрнст делал. Не кажется ли вам, что, как бы, вот то телевидение было ближе?.. Ну, я спрашиваю о своих там исключительно (это мои какие-то чувства). Мне кажется, что оно было ближе к какому-то вот тому образцу идеального телевидения, которое в состоянии разговаривать с тобой и говорит с тобой, вот, по-настоящему, серьезно, без поддавков, чем то телевидение, которое сегодня, на котором Русский проект (вот то, как он был сделан тогда не по качеству съемки, а по уровню эмоций и серьезности разговора) невозможен? 

С. Евдокимов: Ну, потому что тогда не произошло этого раздвоения между коммерцией, условно коммерцией, которая... Ну, мы все в той или иной степени подвержены этой коммерции, мы делаем что-то, что нам не хочется, но мы за это получаем деньги. И, как бы, внутренним состоянием и мечтаниями человека. Тогда это еще было, ну, как бы, одним целым. Потом оно уже стало расходиться, видимо, в диаметрально противоположные стороны, и коммерция в какой-то момент стала довлеть над всем остальным. Программы стали делаться с холодным носом. 

Н. Солодников: Ну, сейчас с Первым каналом это разговор только о коммерции или не только? 

С. Евдокимов: А причем тут Первый канал? 

Н. Солодников: Ну, например. Ну, то есть это выходило на Первом канале. 

Н. Картозия: Мы за Первый канал не отвечаем. 

Н. Солодников: Это выходило на Первом канале. Вот, на сегодняшний день Константин Львович Эрнст не может себе это позволить? 

С. Евдокимов: Русский проект – это где-то, наверное, год 1993-й, 94-й, наверное, да. Мы все тогда были немножечко другими, у нас не было этого двойного русского стандарта, который у нас появился с годами. Много двойного русского стандарта. 

И, собственно, на мой взгляд, задача как раз попытаться вернуть две эти расходящиеся параллели, две эти линии, попытаться совместить обратно. 

Н. Картозия: Сереж, ты скажи проще как ты обычно это и формулируешь: вернуть душу в то, чем ты занимаешься. 

С. Евдокимов: Ну, в общем, да. 

Н. Картозия: Это ровно и происходит. 

С. Евдокимов: В общем, да. 

Н. Солодников: Ну, мне кажется, что дирекция праймового вещания – это был как раз таки образчик того, насколько это возможно совместить несовместимое. Нет? 

С. Евдокимов: Я говорю, ты – это то телевидение, которое ты делаешь. Не должно быть раздвоений, не должно быть «Здесь я делаю так, а это, как бы, для души». 

Н. Картозия: Ты знаешь, вот здесь вот в городе на Неве у меня есть несколько знакомых, а среди них очень популярен дискурс. Ты записывай-записывай. Очень популярен дискурс среди молодых, что «Вот это вот я... Ну ты пойми, я пошел в газету, ну, это халтура, это я так, для денег делаю. Я вообще пишу великий роман там, бла-бла-бла». Это полная ложь и полная чушь! Он и в газете хреновый журналист, и никакого великого романа не будет. 

Талант... Как вам сказать? Талант как воздух. Ну, то есть его не станет меньше, да? То есть вот оттого, что ты сейчас, там не знаю, на записку для мамы, на заметку для газеты, не знаю, «Магнитогорский строитель» и так далее, и так далее потратишь меньше, то есть чуть-чуть потратишь меньше себя, тебя не станет от этого... Ты не уменьшаешься. Это как плавание: чем больше ты плаваешь, тем больше становится объем твоих легких. Чем больше ты себя тратишь здесь и сейчас абсолютно искренне, тем больше к тебе возвращается. Это абсолютная истина. 

И чем больше человек себя зажимает и пытаться сохранить, и сказать «Я себя приберегу там для чего-то»... Знаете, извините, я там поднялся на высокую ноту... Я бы был не я, если бы не закончил на низкой. 

Была такая газета «СПИД-Инфо», и там были письма читателей, ну, которые, я предполагаю, сочиняла сама редакция. Так вот там было письмо от Дауда, 15 лет, который написал: «Я слышал, что у мужчин на всю жизнь заложено только 5 тысяч зарядов. Что делать, если большую часть я уже израсходовал, а с женщиной еще так и не познакомился?» Друзья, талант – это воздух, он возвращается к тебе. 

С. Евдокимов: Проблема в том, что этого случая, ну, потратить эти заряды может и не предоставиться. Вот в чем проблема. 

Н. Картозия: Постреляем еще, Сергей Витальевич. 

Н. Солодников: Ну, прибережем себя для чего-то лучшего – я так понимаю, что это имеет отношение и к Леониду Геннадьевичу Парфенову, и к Лошаку, и к Кате Гордеевой. Они, ты считаешь, тоже себя берегут для чего-то лучшего? 

Н. Картозия: Нет. Ну, не так же мы говорим. Слушай, зачем ты передергиваешь? Ты спросил про меня – я отвечаю про себя, да? Я вообще говорю только про себя и про то, чем занимаюсь я. Мне совершенно за... И вся советская страна за этим мальчиком стояла. 

У Кати одни обстоятельства, у Лени – другие обстоятельства. У Лошака, кстати, совершенно третьи обстоятельства. 

Но я бы мечтал, если бы Леонид Геннадьевич Парфенов имел возможность делать то, что он умеет, и это видели бы многие. Но он делает... Сейчас он сделал совершенно прекрасный фильм, мне кажется, «Русские евреи». Потом сделает... 

Н. Солодников: «Русские грузины». 

Н. Картозия: «Русских грузинов», да. Я попросил уже, пользуясь случаем, чтобы меня сняли в какой-нибудь маленькой, ничтожной роли. Вот. 

Н. Солодников: Есть ли такие программы на российском телевидении, в истории российского телевидения?.. 

Н. Картозия: «Русские ингерманландцы» потом еще будет. Хочешь, мы тебя тоже снимем? 

Н. Солодников: Ингерманландцы? 

Н. Картозия: Да? 

Н. Солодников: Вчера уже одного ингерманландца сняли. Не видел еще ролик в интернете, нет? 

Н. Картозия: Нет. 

Н. Солодников: Посмотри. Там 20 секунд, прекрасная съемка очень. Я бы сказал так, оперативная съемка. 

Н. Картозия: Я готовился к встрече, штудировал интервью Евдокимова, чтобы не попасть впросак. 

Н. Солодников: Из того, что было сделано на российском телевидении за последние 26 лет, вот, вычеркивая только то, что сделали вы сами... 

Н. Картозия: А, всё. 

Н. Солодников: Что из того, что было сделано не вами, вы бы хотели сделать, вот, вы бы мечтали, чтобы это сделали вы? 

Н. Картозия: Я бы хотел снять сериал «Оттепель». Я бы хотел сделать цикл про Гоголя на канале «Культура» (не Лёнин). Я бы хотел быть тем человеком, который продавил... Скажем так, не снял... Чего там снимать-то было? Там человек и камеру поставь. А тем человеком, который бы продавил русский телик «Подстрочником», условно говоря, да? Да и я был бы счастлив снять первую пилотную серию ситкома, не знаю там, «Интерны». Да много чего я хотел бы сделать, чего я не делал. Нормально всё. Всё отлично. 

С. Евдокимов: На самом деле, проблема не в том, что там российское телевидение не создавало каких-то хороших, интересных программ. Они, безусловно, были, и их был миллион. Вот, проблема в том, что у меня есть ощущение, что кончился какой-то заряд в нем. Да. Возвращаясь к этой терминологии, она начинает топтаться на месте. И, в общем-то, казалось бы, выход из этой ситуации очевиден, но почему-то движения этого вперед не происходит. Вот. И в этом проблема. 

Вы обратите внимание, как пошла детская тема, например, в последнее время. Там, детский «Голос», на СТС какие-то детские программы, детские таланты. 

Н. Картозия: Потому что они еще не испорченные. 

С. Евдокимов: Вот именно поэтому. Потому что потребность вот в этой искренности, вот в этом не испорченной, не штампованной эмоции, искренней эмоции, она существует у людей. Это является их внутренней психологической потребностью. А телевидение, к сожалению, в большинстве своем не обеспечивает, не удовлетворяет эту потребность. Вот. И мне кажется, что мы как будто должны двигаться скорее по этому пути, пытаться удовлетворить запрос на эмоцию, на честность, искренность, добро и так далее, и так далее. 

Н. Картозия: Ты же знаешь, Сереж, что последние несколько лет просто (ну, я думаю, люди здесь нам не дадут соврать) взлет интереса среди взрослых к детской литературе. Ну, в смысле не к Агнии Барто, условно говоря, а огромное количество людей начинает читать Джоан Роулинг не для детей, а для себя, ну и так далее, и так далее. 

Н. Солодников: Вообще огромное количество детской литературы издается просто новой. 

Н. Картозия: А потому что всё очень просто, да? Там всё понятно: это враги, это друзья, здесь добро, здесь зло. Просто мировая литература, а вслед за ней и телевидение прошли такой путь девиаций столь интересных и столь изощренных, что рано или поздно оно должно было back to base, понимаешь? вернуться к этому. 

Я вообще не знаю, с хрена ли мы вдруг с Сергеем Витальевичем какими-то проповедниками здесь оказались. Видимо... Я не знаю, что на это указывает и так далее. Видимо, твой хитрый прищур, Ильич. Но на самом деле, мне ужасно приятно, что мы можем поговорить о том, что меня, вот например, лично дико интересует. 

Можно не продавать в этой стране на телевидении говно. Просто, вот, можно. И быть коммерчески успешным телеканалом. То есть нету вот этого разрыва «Я делаю что-то высокодуховное, я такой и так далее» или «Я продал душу дьяволу! Дьяволу!» Нет. Вот оно, видишь, просто потребность общества сформировала потребность вот в этом коммерческом продукте. 

Я сейчас говорю там не только про «Пятницу» - есть огромное количество вещей. Ты знаешь, какое количество лайков на том же сайте adme.ru, да? Вот эти все «Топ-10 стихотворений Бродского», ну, и прочее... «Пять минут духовной липосакции в день», как мы это называем. 

Н. Солодников: Ну, тебе не скучно от всего этого? Вот, Сергей Витальевич написал недавно в Facebook о том, что попробуйте найти юмор на российском современном телевидении, который бы сильно отличался, например, по стилистике от юмора ТНТ? Вот, приблизительно всё одинаково смешное. Одинаково. 

С. Евдокимов: Ну, это проблема продюсеров, которые ищут легких путей. И не хотят развиваться, а пытаются просто штамповать то, что... Ну, почему-то у продюсеров считается, что если это один раз сработало, то это обязательно сработает второй раз. А на самом деле, зритель хочет смотреть не то, что он видел (то, что он видел, он может найти на ТНТ том же), а то, что он не видел. И, собственно, задача продюсера и телевидения в целом – придумать, сформулировать то, что еще никто не видел. Вот. 

Ну, у нас идут сейчас по пути меньшего сопротивления. В общем, это отражает всё такое всеобщее дряхление и отрасли, и нации. 

Н. Солодников: Ну, вот, общая среда, все-таки? То есть телевидение – оно же не живет в безвоздушном пространстве, условно говоря. Вы находитесь в Украине ровно потому, что там шансов нащупать это новое, то, от чего можно оттолкнуться, больше, чем здесь сейчас? 

С. Евдокимов: Я бы сказал, что там меньше ограничений в силу естественных причин. 

Н. Картозия: А ты заметил, он живчик, да? 

С. Евдокимов: Нет, в силу естественных причин, потому что, ну, условно говоря, на Украине меньше государства как такового. Просто идея государства – она не настолько вдолблена в головы граждан как в России, например, потому что все мы живем с ощущением некоей внутренней вертикали. Вот, она сквозь нас как стержень проходит и, в общем-то, все мы к этой вертикали стремимся примкнуть тем или иным образом. И, собственно, успех любого из нас определяется тем, насколько близко мы к этой вертикали примкнули. Вот. Мы можем примыкать там через политику, через медиа, там, через что-то еще. Но, собственно, это и является критерием успеха. 

Там общество не вертикально интегрированное как у нас, а горизонтально интегрированное. То есть оно какое-то такое вот... Ну, оно плоское, скажем так, а не пирамидальное, как у нас. Поэтому там в этом смысле намного проще. Ну, оно по-другому устроено. Соответственно, телевидение другое. Для того, чтобы состояться, там не нужно стать членом клана Аллы Борисовны или там Игоря Крутого, для того чтобы тебя показали по телевизору. Там вполне можно состояться... Ну там, история с Джамалой, например, и Евровидением демонстрирует, что, в общем-то, человеку достаточно иметь хорошую песню и высказывание, иметь, что сказать, чтобы тебя поняла и залайкала аудитория. 

Н. Картозия: Есть маленько ощущение, что социальные лифты застряли на верхних этажах и в них кто-то нагадил, и поджег кнопки. Но оно не фатальное, да? Вот, к нам сейчас пришел парень работать на «Пятницу», вот буквально там месяца еще не работает, с Общественного телевидения. Фантастически, просто фантастически образованный, умный, с горящими глазами и так далее. 

Н. Солодников: Какую программу будет делать? 

Н. Картозия: Ты знаешь, он сейчас будет делать много, на самом деле, всяких вещей. Я надеюсь, что я смогу быть ему полезен в качестве Вергилия в наше зловонное местечко. Я просто к тому, что я не вижу вот того вот этого какого-то разрыва, обрыва и так далее. Это же вопрос... Ты же смотришь всегда внутрь себя, а не снаружи, да? Ну, сегодня, вот... 

С. Евдокимов: Ну, я просто сейчас смотрю со стороны. У меня, возможно, немножко другие впечатления о российском телевидении. 

Н. Солодников: Не, ну у меня вообще есть впечатление... Вот сейчас вспомнил Джамалу, и я понимаю, что, на самом деле, если отбросить так всё лишнее там. рубануть просто один раз, то разница ровно в том, что там Джамала, а здесь – Иеромонах Фотий. Вот, приблизительно это так. Нет? 

С. Евдокимов: Нет, тут разница немножко в другом. У нас... Ну, если мы берем пример Евровидения для иллюстрации... 

Н. Картозия: Чем тебе не нравится наше православие? Коленька, чем тебе не нравится наш русский христолюбивый народ-богоносец, а? Скажи, Коля? Ведь, ты русский. Коля, ты русский? Подними руку, скажи, ты русский? Давай обсудим католицизм. Гностические, в конце концов, течения. Что-то мы сейчас о Раввинате не говорим. Давай обсудим Большой Синедрион и так далее. 

Н. Солодников: Я вообще последнюю неделю себя позиционирую как русский националист. Поэтому зря ты здесь по этому поводу... 

Н. Картозия: Подними тогда руку, докажи. Вот. От сердца к солнцу. Забирайте. 

С. Евдокимов: Ну, я, все-таки, не с Иеромонахом Фотием бы сравнил, а с тем же Сережей Лазаревым. Мне кажется, история с Евровидением показала разницу подходов. Ну, вот, как поступили мы, россияне? Значит, купили лучшего греческого композитора, лучших шведских... 

Н. Картозия: Показалось «купили лучшего греческого священника с Афона». 

С. Евдокимов: Греческого композитора. Лучших аранжировщиков, саунд-инженеров из Швеции. Король русской поп-музыки Филипп Киркоров взял под свое крыло Сергея Лазарева. Вот, работали-работали, работали-работали, спродюсировали, а, как бы, души, высказывания за этим и нет, и не обнаружилось. И этим, собственно, отличается, мне кажется, как бы, продюсерское телевидение, медиа нулевых годов и идеальное телевидение. 

Н. Картозия: Парфенов в таких случаях говорил «Вы так подробно живете». Не, ну что значит нет? Ну а есть какие-то потрясающие вещи. Я не знаю, а Варя Визбор? Ну, вот, Варя Визбор. Ну, вот, хрен с ним... 

Н. Солодников: Коль, подожди. Ты сказал, пришел талантливый парень с Общественного Российского Телевидения. 

Н. Картозия: Да. Будет делать передачу... 

Н. Солодников: Какую? 

Н. Картозия: Знаешь, какую? Значит, растление. Ну, ты же это хочешь у меня узнать, да? Значит, растление пенсионеров. Растление пожилых католиками. Вот. Шамиль Басаев, переодевшись Масхадовым, проникает в ЦКБ – следующая тема у него. Коль, ну чего ты глупости какие-то говоришь? Хорошие он будет программы делать, разные. Будет делать и коммерческие, и некоммерческие программы. 

Н. Солодников: Слушай, ну подожди. Ну, вот, сказал... Сергей Витальевич сказал, а ты как будто, знаешь, как это самое... «Ну, глупости и глупости». 

Н. Картозия: Да мы по-разному чувствуем. 

Н. Солодников: А по мне так вещи абсолютно реальные. Ну, действительно. 

Н. Картозия: Ну, давай. 

Н. Солодников: Что «давай»? 

Н. Картозия: Ну, давай. «Реальные». 

Н. Солодников: Ну, вот серьезно. Вот, к тебе пришел парень, ты говоришь, сверхталантливый парень, одаренный, молодой журналист. Хренли он у тебя там будет делать, вот скажи, на телеканале «Пятница»? 

С. Евдокимов: Получать зарплату как минимум. 

Н. Солодников: Зарплату будет получать. Так? 

Н. Картозия: Николай. 

Н. Солодников: Да? Это та самая вертикаль. 

Н. Картозия: То, что я вас не позвал... А вы, кстати, тоже укрепите свою вертикаль, а то сидите, ссутулившись – на вас сейчас люди смотрят уважаемые в министерствах. 

Николай, он будет делать разные программы. И развлекательные, и не развлекательные. 

Н. Солодников: И про еду, и про путешествия. 

Н. Картозия: И развлекательные, и духовные, как вы это называете, и так далее. 

Н. Солодников: Я не называю это «духовными». 

Н. Картозия: Николай, я прошу вас оставить нам сейчас всем ваш телефон мобильный, потому что, так сказать... Я попрошу всех присутствующих отслеживать судьбу Бориса Волкова, нашего продюсера нового, следить за ней и при каждой малейшей возможности отправлять Николаю, так сказать, обновление его деятельности. Вне зависимости от времени дня и ночи. 

Коль, чего ты хочешь? Вот, ты хочешь обострить, да? Давай я сам обострю. Тебе кажется, тухловато ведем? Давай я обострю. 

Н. Солодников: У меня последний вопрос, на обострение. Вот, когда едешь... Ну, прости за пафос высказывания... 

Н. Картозия: По России, Коль. 

Н. Солодников: По стране, да. По России. Я боюсь... С вами очень сложно, Николай Борисович. Вы очень одаренный человек, тонко чувствующий человек, понимаете? И рядом с вами так быстро можно, так сказать, показаться мышью какой-то совершенно неразумной. 

Н. Картозия: Мяу. 

Н. Солодников: Поэтому я... И мямлей. Так вот... 

Н. Картозия: Не-не, я сказал «мяу». 

Н. Солодников: Когда едешь по стране, по России... 

Н. Картозия: По России. По нашей родине. 

Н. Солодников: По отечеству нашему когда едешь... 

Н. Картозия: Благословенному. Возлюбленному. 

Н. Солодников: Да. Часто видишь следующую картину. Вот, от города к городу, предположим, от Петербурга, там, к Твери, например, или к Москве стоят деревни брошенные, разрушенные, из которых, как Астафьев говорил «из деревни ушли, до города не дошли». Брошенные совершенно. На улицах грязь, во дворах... Я уж вообще не про государство, про людей. Во дворах грязь. Всё заросло, бурьян, брошенные огороды, дома вросли по пояс в землю. Но при этом на каждом доме мы видим, ну там, по две-три телевизионных спутниковых тарелки. 

Вот, не кажется ли вам, что наше телевидение российское за эти 26 лет слишком талантливое? Вот, оно слишком одаренное, если угодно? Потому что вся жизненная энергия, которая была в людях, как кажется, вдруг сосредоточилась в этих телевизионных тарелках. Ее не хватает не на то, чтобы оторваться от экрана и выйти, подмести двор (это не интересно), там, покопаться в огороде, заняться детьми? Все сидят, впялились в эти экраны и щелкают там от развлекательного до серьезного, как вы говорите, от общественного до какого угодно? 

С. Евдокимов: Ну, я бы сказал, что современная русская нация рождена из духа телевидения. Собственно, телевидение – это единственное, что нас объединяло и объединяет. Это единственный институт, который... 

Н. Картозия: Это наша духовная скрепа. Сейчас без шуток. 

С. Евдокимов: Да. Который без... 

Н. Картозия: Что соединяет Калининград и... 

С. Евдокимов: ...и Владивосток? Ну, общий язык и телевидение. И, собственно, телевидение как ретранслятор языка. Вот. Ну, на мой взгляд, как бы, ответ очевиден. Ну, вопрос, чем мы наполняем это содержание, то, которое нас скрепляет. Я ничего плохого лично в этом не вижу. Просто вопрос, каково содержание этой емкости. 

Н. Картозия: Коль, если говорить там совсем серьезно (а ты явно хочешь, чтобы мы вышли на такую коду), в принципе, телевидение, с одной стороны, это средство борьбы с одиночеством. А с другой стороны, это средство делает человека еще более одиноким. Ты сидишь рядом с кем-то около телика, вы не общаетесь, вы смотрите туда. 

Но видишь ли, в чем дело? Это приносит деньги таким подлецам как мы, и боюсь, эта кошмарная фабрика уничтожения человеческой личности будет продолжена. 

На самом деле, всё очень просто. Эту мантру как «Ом мани падме хум» надо повторять очень часто. Не нравится – выключи. Посмотри чуть-чуть – и выключи. 

Надо смотреть внутрь себя, а не вовне, понимаешь? Говно-то – оно внутри, а не снаружи. 

С. Евдокимов: Ну, мне кажется, это слишком просто, потому что это если воспринимать телевидение как бытовой прибор, о чем очень любили говорить телевизионные начальники в нулевые годы. Но, все-таки, телевидение – не только бытовой прибор. Точнее, представление телевидения – оно меняется и должно меняться, как бы, с течением времени. 

Мне кажется, что сейчас мы должны, все-таки, понимать телевидение как общественный институт, один из важнейших общественных институтов, который формирует то, как нация самопрезентует себя себе самой же. И то, как выглядит, точнее то, что отражается в этом зеркале, должно, в общем-то, совпадать с тем, что есть в самом обществе. А может быть даже в чем-то быть лучше, чем само общество. Но к сожалению, мы сейчас этого не видим. 

Н. Картозия: Россия будет свободной, широкоформатной и электрифицированной. 

С. Евдокимов: Цветной. 

Н. Картозия: Цветной. Вот. 

Да на самом деле, вот, честно, у меня ощущение... Я не знаю, как у Сережи. Вот, у меня ощущение... Да? Всем же сейчас кажется, что мы вступаем в какие-то такие (как это сказать?) сонные века. Ты записал, да? Вот, в сонные века. 

У меня есть другое ощущение. У меня есть ощущение другое. У меня есть как раз ощущение, что... Я вижу тех вот молодых ребят и девушек, которые приходят на телик. Они совершенно другие, они вообще не такие как мы. Не знаю, сметут ли они нас или нет (ну, если только прахом рассыпемся и они нас метлой). Но ты знаешь, они хотят делать какие-то другие штуки. Вот, за десять, там, может, за восемь лет до этого было большое поколение, которое хотело только рубить бабки там и так далее, и так далее. Сейчас же, ты понимаешь, телик же не является престижной профессией, да? Условно говоря, какой престижной? Ну, куда-нибудь там по административной линии пойти или по нефтегазовой. Вот это престижно. Вот. 

А на телевизор сейчас приходят опять... Вот, это я говорю о том, что вижу я. На телевидение опять приходят романтики. Да, уже немножко коммерциализированы и так далее. Они потихонечку начинают чего-то колупать, чего-то делать, да? И уже какие-то там вещи у них вырисовываются. Может быть, через год... 

Н. Солодников: Ну, где, Коль? Вот, я вообще не понимаю, про какое телевидение ты сейчас говоришь? Про какое российское телевидение, куда приходят молодые романтики? На какие, блин, каналы? Куда? 

Н. Картозия: Коль, я говорю исключительно про телеканал «Спас». 

Н. Солодников: Я понимаю. Нет, «Спас» - это само собой. 

Н. Картозия: Телеканал «Спас». Смотри, не попади в ад. 

Н. Солодников: Мы сегодня с моим приятелем Денисом видели книжку Андрея Караулова «Русский ад». 300 рублей. Да, пожалуйста. 

Н. Картозия: А это многократный вход? Там продлевать не надо? 

Да не, ну слушай... 

Н. Солодников: Ну, куда приходят романтики? На какие телеканалы? 

Н. Картозия: Коля! Коля, Коля, Коля, я занимаюсь только двумя телеканалами. Понимаешь, да? «Пятницей» и телеканалом... Свободным рыболовным телеканалом Подмосковье. Вот. У меня, ко мне приходят в мой маленький мир. Они появляются. В моем маленьком мире нету ужаса и кошмара. Более того, телеканал «Пятница»... А это я должен сказать, простите дорогие друзья, телеканал «Пятница» от момента своего создания до своего трехлетия только растет, зарабатывает больше зрителей, денег и так далее. В этом наша надежда, вера и укроп. 

Н. Солодников: Сергей Витальевич. 

Н. Картозия: Проснитесь. 

С. Евдокимов: Ну, Коля, безусловно, прав в чем-то, но всё равно я вернусь к мысли о том, что телевидение – это, все-таки, один, наверное, из немногих институтов, который нас всех объединяет. И в общем-то, идея общественного телевидения, на мой взгляд, так и не реализованная за эти годы, по-прежнему актуальна, и мы должны понимать, собственно, какие наши общественные и гражданские проблемы можно решить за счет телевидения. 

Ну, например... Ну, вот, вы включаете телевизор. Кого вы видите с точки зрения музыки? Каких звезд вы видите? Вы видите приблизительно одну и ту же обойму, аккумулировавшую центральные каналы. Но это не значит, что нету какой-то другой музыки, каких-то других талантливых людей. Есть ли площадка, телевизионная площадка (я не говорю про YouTube – это пожалуйста, всё, что хочешь смотри). Но есть ли какая-то площадка, на которой этих людей можно увидеть и услышать? Фактически такой площадки нет. А, в общем-то, это в интересах общества, чтобы были предоставлены возможности равного телевизионного представительства любым классам и сословиям, которые есть в обществе. 

Ну, вот например, такая функция. Вот, ее как-то реализует телевидение современное? Нет, не реализует. Или там функция просвещения и образования? На мой взгляд, единственный канал, который просвещает, образовывает, а, главное, рассказывает про Россию... Ну, «про Россию». Тамбов, не знаю, Екатеринбург, Челябинск. Это канал «Пятница». 

Мы когда включаем телевизор, мы не видим Россию, мы видим Москву, мы видим жизнь московского бомонда, истеблишмента в том или ином виде, и они, как бы, нам немножечко позволяют заглянуть за этот забор, за этот рублевский забор, чтобы посмотреть, как они там прекрасно существуют. 

Мы не видим Россию. Мы должны увидеть Россию. Что этому может помочь? Например, Общественное Российское Телевидение. Вот. 

Н. Картозия: Ну, он хочет переименовать «Пятницу» просто. 

С. Евдокимов: Опять же, поддержка каких-то творческих кадров и каких-то жанров. Давно ли мы видели, ну не знаю, какой-нибудь сериал современного... 

Н. Картозия: Бунюэля. 

С. Евдокимов: Не, ну не Бунюэля, там я не знаю, что-то, не связанное с коммерческим телевидением? Ну не знаю там, в области кино? Где-то там в ноль-ноль часов на ТНТ иногда что-то там покажут. 

Телевидение по-прежнему остается крупнейшим заказчиком контента, и заказывается в основном то, что коммерчески востребовано. 

Н. Картозия: Ну, кстати, я тебя, прости, чуть-чуть, во-первых, поблагодарю, а, во-вторых, возражу. Да, телевидение является заказчиком контента. И если бы не телевизионный заказ, то на канале ТНТ не появилась бы линейка авторского кино, на Первом канале в ночи не появилась бы хорошо, качественно дублированная линейка западных сериалов и так далее, и так далее. 

С. Евдокимов: Ну, это благодаря... 

Н. Картозия: Личной воли и рыцарству каждого из нас, да. А как еще? 

С. Евдокимов: Рыцарства руководителей двух каналов. 

Н. Картозия: Ну и хорошо. 

С. Евдокимов: Но мне кажется, это, в общем-то, могло бы стать и правилом, неким руководством к действию. И государственной политикой. Вот. Однако, деньги у нас тратятся, ну там, на какие-то другие развлечения и другие вещи. Ну, это просто вот такое сожаление по поводу целеполагания отрасли, если мы берем его в целом. Вот, у меня оно такое есть сейчас на текущий момент. 

Н. Картозия: А у меня шутки кончились. Заканчивай сам, как хочешь. 

Н. Солодников: Спасибо вам огромное. Спасибо огромное. Сергей Евдокимов, Николай Картозия. Ваши аплодисменты. 

Н. Картозия: Друзья, спасибо большое. Мне очень приятно было приехать в Петербург и поговорить с вами. Спасибо. 

Н. Солодников: Мы встречаемся в 17:30. Лев Яковлевич Лурье, Маша Слоним. Мы будем говорить о радио «Свобода», о Би-Би-Си, о тех радиостанциях, на которых за границей работают российские журналисты в советское время и сейчас. В 17:30. До свидания.