Катерина Гордеева: Всем добрый вечер! Этот диалог о, наверное, самом важном из искусств, потому что это то искусство, которое приходит первым в нашу жизнь. Об анимации и о людях, которые ее делают. Константин Бронзит и Михаил Алдашин. Здравствуйте!

У меня первый вопрос будет вот какой. Правильно ли я понимаю, что самая главная задача и самый главный конфликт современной анимации – это конфликт между так называемым не нарративным фильмом и фильмом нарративным. То есть между фильмом, привычным для массовой аудитории, тем, который рассказывает историю простым языком, который будут смотреть много, в кинотеатрах, у которого будут сборы и который, возможно, покорит весь мир и тем, который вы сделаете лично для себя и который будет смотреть узкий круг ваших поклонников, но которым вы будете гордиться и который будет вашим личным авторским высказыванием?

Михаил Алдашин: А почему узкий круг поклонников? У меня широкий. Нет, я понял, что вопрос общий задан. И на самом деле, есть такое кино, особенно даже у нас его не так много в России, которое, на самом деле, узкий круг – вот, фестивальное кино так называемое. И у нас вообще авторское кино в прессе, там скажем, среди чиновников вообще в довольно негативной коннотации звучит. То есть они говорят «При всем уважении к авторскому кино, оно не приносит прибыли». И как-то упускают из виду – я уж сразу о больном скажу, – что, собственно, вот сейчас «Союзмультфильм», например, на котором я имел счастье работать несколько лет, живет, как выяснилось, за счет того, что приносят эти самые неприбыльные фильмы, то есть коллекция старых фильмов, так называемая «золотая коллекция «Союзмультфильма»». Ясно, что не все фильмы были прекрасные, но, вот, в советское время сложился такой корпус: фильмы, которые зрители любили, любят и продолжают любить, и как-то вот оно живет вечно, несмотря на то, что это коротышки такие. Сериалы не задались в советское время. Ну, вообще я считаю, что...

К. Гордеева: Анимационные сериалы?

М. Алдашин: Да, конечно. Так и таких-то не особо было много, как я помню. Там игровых тоже было не много. Какие-нибудь длинные романы экранизировали страшные советские – там про жизнь в тайге, я помню, был какой-то сериал. «Угрюм-река» или еще какой-нибудь. А так – нет. Ну, пытались сделать, но русский художник – он, так скажем, быстрый, легкий и быстро устает. Поэтому самое длинное, что было, это «Ну, погоди!», причем, всего один фильм, по-моему, в год делался.

«Винни Пуха», который признан <во всем мире>, насколько мне известно, причем со всем сердцем и от души. Американские авторы «Винни Пуха»  признали, что русский Винни Пух лучше их Винни-Пуха, и Хитруку <об этом> лично сказали, когда он был в Америке. А так, в общем, нет, выдыхаются быстро, потому что сильно вкладываются. Сериал – это, все-таки, индустриальное производство. <…>

Начиналось же всё с короткометражек, и русское кино конкурировало с американским вполне достойно. Просто оно сразу были авторским –там Цехановский работал, масса художников прекрасных, которые вошли у <учебники, по которым> институтах изучают мировой процесс. А с короткометражек везде в мире все начиналось. «Микки-Маус» же был такой. Чаплин вначале снимал короткие фильмы. А потом уже началось все остальное. Кинематограф-то вообще молодая штука такая – ей всего 100 лет. И вот этот формат, который сейчас идет, у нас, правда, это полтора часа и до сих пор на телевидении режут полнометражные фильмы до полутора часов, потому что русский зритель тоже устает за два часа. Правда, сейчас новое поколение наросло – наверное, уже и 2 часа высиживают нормально. А, вот, в Америке все по два часа кино.

К. Гордеева: Нет, есть ли этот конфликт между?..

М. Алдашин: Да, авторским и и коммерческим?

К. Гордеева: Да?

М. Алдашин: Это не конфликт, это, по-моему, параллельно текущая жизнь. Я никогда не радуюсь, когда слышу, когда, так скажем, приверженцы авторского кино возмущаются, что их не показывают по телевидению. Ну, это как у себя горшок вырастил или котлетку испек и съел, и твоя котлетка. А хочешь – друзей позвал. И все. А если хочешь на рынок, то давай рыночный продукт.

Хотя, на самом деле, я поскольку об этом думал много и мы же, работая на студии, думали о том же, то я вот что понял: это авторское кино, оно же приносит деньги! «Винни-Пух» авторский наш, «Ежик в тумане» тоже авторское кино. «Мой зеленый крокодил» - помните драму кукольную, снятую, когда Крокодил превратился в зеленый листок, видели этот фильм? Кто не видел, срочно в Google и на YouTube – там оно есть. Влюбился в корову этот крокодил и погиб. Абсолютно авторское кино.

В чем заключается, по-моему, феномен русского короткометражного фильма? В том, что он, являясь авторским, потому что они все были очень разными, в то же время он зрительский. То есть зрители его любят, его смотрят. И продолжая эту линию развития, так скажем, этой части анимационной отрасли, можно добиваться тех же результатов – надо просто с этим уметь работать. Гораздо проще работать с сериалом или полным метром просто по аналогии, потому что ни Европа, ни Америка давно короткометражные кино не производят в промышленных масштабах, как делалось у нас. В этом смысле «Союзмультфильм» был феномен. Я понятно говорю о чем?

К. Гордеева: Константин?

Константин Бронзит: А?

М. Алдашин: Костя?  Конфликт есть у тебя? Помнишь, о чем речь?

К. Бронзит: Слушайте, пацаны, я просто поражаюсь. Столько народу. Неужели, вам интересно слушать про какую-то анимацию вообще? Я каждый раз удивляюсь. Ну, я понимаю там, люди любят смотреть мультфильмы там, детей сажать перед телевизором. Но кому интересно слушать про анимацию? Что вы руки тянете?

К. Гордеева: Ну вот, пришли люди, интересно.

К. Бронзит: Вам интересно? Я искренне поражаюсь каждый раз. И столько народу. Или вам совсем нечем заняться сегодня вечером? От безделья уже? Ну ладно, слушайте.

Конфликт. Ребята, ну, нет никакого конфликта, ну, мне так кажется. Какой конфликт? Есть нарративная мультипликация, есть не нарративная. Там же не дерутся режиссеры стенка на стенку. Нет ничего такого. Ну, есть параллельные конкурсы.

Я подозреваю, что общая в среднем такая среднестатистическая публика, которая, не очень ездит на фестивали (ну, нет такой возможности), но условно следит, да, она в курсе. Сегодня есть ресурсы – можно посмотреть такую мультипликацию и такую. А если публика не очень интересуется, то не нарративная мультипликация вообще мимо нее проходит. Она не очень про нее знает, поэтому нет никакого конфликта. Смотрит истории, да, нравится. Ну там, от «Ну, погоди!» до современных каких-то историй. Ну... Какой конфликт? Ну, что вы, Катя?

М. Алдашин: Нет, есть такое, знаешь, Кость, вообще непонятное простому зрителю. То, что аниматоры одни смотрят. Они чего-то там в этом видят. А зритель, как я вот видел по таким кино: как аниматор, так пишет «Ой, какая прелесть!» А простой зритель: «Гавно!». И прямо так и пишет в интернете. Там же никого не придержишь.

К. Бронзит: Ну да.

М. Алдашин: И это нормально. Мы видим там что-то. А они не видят. Ну, как есть Хлебников – поэт для поэтов, а Маяковский – поэт для масс. И тот, и другой – поэты, и тот, и другой – гений в своей области. Но Хлебников не популярный.

К. Гордеева: Говорят, что в приличных семьях детям «Лунтика», «Смешариков» и «Машу и Медведя» не показывают.

К. Бронзит: Так?

К. Гордеева: Кажется, я, наконец, вас заинтересовала.

К. Бронзит: А вот сейчас будет конфликт.

М. Алдашин: Я «Лунтика» не смотрю сам-то. Мне просто фиолетовый с желтым <сочетание> не нравится

К. Бронзит: Приличная семья.

М. Алдашин: Мне врач запретил глазной смотреть на фиолетовый с желтым такой яркости чрезмерной. А «Маша и Медведь» чего? Хорошее, по-моему, кино. Нет? Я могу гордиться только тем, что его придумал оператор, который со мной «Рождество» снимал. Человек очень хорошо образованный, Кузовков Олег. Он вообще не публичная личность, прячется, интервью не дает, всё такое. Но невероятно работоспособный. Он эту «Машу» - я помню, как он ее делал, как крутил, –  какая она была уродливая, а потом постепенно улучшалась. И там сейчас хороший набор: он людей хороших позвал. Поэтому получается весьма себе неплохо, я считаю. Из того, что у нас делается, по крайней мере, уж точно.

К. Гордеева: А что у нас вообще делается?

М. Алдашин: Да вы сами видите, что делается у нас. Что у нас делается в смысле в анимации?

К. Бронзит: Так, не на правах рекламы, но тем не менее. В Новый год милости просим на новый фильм от студии «Мельница» про богатырей. Вот, что у нас делается.

К. Гордеева: Опять про богатырей?

К. Бронзит: Да, опять про богатырей. Ну, к сожалению, да.

М. Алдашин: А это те же самые богатыри?

К. Бронзит: Это те же самые богатыри бесконечные, да. Ну, ребята, ну, есть продюсерская команда – они... Они делают.

М. Алдашин: Как это называется? Франшиза или как?

К. Бронзит: Я не знаю, как это называется. Дурацкое слово «франшиза». Ну, делают ребята... Не хочется произносить слово «деньги». Они делают то, что сегодня востребовано зрителем, потому что это реальность, господа. Тут можно по-разному к этому относиться, но это самый успешный анимационный проект вообще последнего десятилетия (вот эта вот франшиза, да, вот эта вот про богатырей). Это не значит, что это гениальное кино совсем. Но тем не менее, факт тот, что оно делается очень быстро, очень дешево и при этом приносит бешеные дивиденды создателям, потому что зрители идут. Зрители покупают билеты, зрительский спрос, интерес к этому фильму по-прежнему высок. Я единственное в чем виноват, что сделал когда-то самый первый фильм в 2004 году «Алёша Попович». Вот с этого бодяга вся и началась.

М. Алдашин: Все-таки, виноват. То есть чувствуешь: виноват.

К. Бронзит: Да. То есть если бить, то меня.

К. Гордеева: Но при этом в интервью <Антону> Долину вы признаетесь, что когда вы вспоминаете собственную фильмографию, вы ровно этот фильм всегда забываете.

К. Бронзит: Да, я забываю про него, да. Это правда.

К. Гордеева: Совесть?

К. Бронзит: Нет. Память. Склероз.

М. Алдашин: Я не знаю, как сейчас, но первый, насколько мне известно, чуть ли не начиная со сценария до выхода фильма вообще за год сделан, что невероятно. Все фильмы, которые большие студии все делают – и Pixar, и все остальные. Они делают проекты лет по 5, начиная с замысла: подготовительный период, огромное время развития. Просто один проект накладывается на другой, поэтому выходят один-два фильма иногда и в  год. А тут просто вот так, шмяк, и, в общем, можно сказать, на ура и сделали, и, в общем, сделали неплохо, я считаю. Мне не нравится, но сделали неплохо.

К. Бронзит: Это он про что говорил?

К. Гордеева: Это он вас пожалел.

К. Бронзит: А...

М. Алдашин: Царство ему небесное, Эдуарду Васильевичу Назарову, у него был такой блюз, он пел (а у него еще голос был потрясающий): «I hate animation». И мне говорил: « Вот, тебе будет полтинник, будешь ненавидеть мультики тоже». Я чуть перевалил, но я поскольку инфантил, то, значит, к 58-ми начинаю ненавидеть. Когда включаю какой-нибудь канал, уже «буээээ, не могу смотреть». Вот это вот, когда наматывают километрами, очень тяжело.

Могу сказать, что, конечно, феноменальные сериалы мне очень нравятся американские. Я уж не знаю, как вам, но «Губку Боба» я обожаю. Совершенно оригинальное произведение. Это сериалы непередаваемые, то есть они не передаются со студии на студию, от автора к автору. Вот, работает группа авторов, и они его делают.

Было несчастье такое с «Симпсонами», когда он гулял со студии на студию. И видно, что вот тут было совсем плохо, а потом опять стало хорошо, потому что Мэтт Гроунинг занимается этим сериалом. Ну а  «Южный парк» я уж не буду упоминать – это уж совсем для взрослых. Но это всё очень здорово сделано, очень профессионально, интересно, самобытно и дай им Бог, как говорится, многих лет жизни, потому что они умудряются это держать свежо.

Как держать «Лунтика» свежим, я не знаю. Но говорят, что он очень популярен у детей.

К. Бронзит: Да. Миллиарды просмотров, говорят, на YouTube. Не, ребята, ну, я не собираюсь защищать «Лунтика», равно как и богатырей, но... Ребят, ну, когда-то был шум, люди кидались во всем мире на «Телепузиков», да? Их дети с ума сходили по Телепузикам. Как это можно смотреть? Вы видели хоть раз Телепузика на экране?

К. Гордеева: Я видела.

К. Бронзит: Видели. Я тоже видел. Ну, это нечто просто, да?

М. Алдашин: Да. Мне тоже очень нравится.

К. Бронзит: Ну, в этом смысле «Лунтик» не хуже. Понимаете? Телепузиков смотрели, ничего, нормальное поколение выросло, ребят.

М. Алдашин: Телепузиков делали же японцы, по-моему. И делали они для ползунков, по-моему, для тех, кто вообще ползает, поэтому там такие тупые, упрощенные сюжеты.

К. Бронзит: Ну, есть определенный детский контент, что называется. Моя позиция такая. Пускай контент этот чертов будет разным.

М. Алдашин: Какое слово ты ужасное употребил.

К. Бронзит: Ужасное.

К. Гордеева: Содержание мультфильмов пускай будет разнообразным.

К. Бронзит: Пускай содержание будет разнообразным. Вот, ваша, наша, общая задача в этом смысле не просто посадить детей перед телевизором или перед экраном, чтобы они пялились и что-то у них там в мозгу происходило, а контролировать этот процесс. Вот тут есть и наша, собственно, ответственность, конечно, художников, но прежде всего родителей, потому что родители – это профессия.

М. Алдашин: Нажать кнопку «Родительский контроль» там, блокировать ненужное.

К. Бронзит: Не-не, не-не. Кнопка – это кнопка, это самый простой путь. А я говорю о том, что нужно с детьми как минимум перекинуться двумя-тремя словами, а лучше десятью после просмотра пяти серий или одной серии того же «Лунтика». Что вы посмотрели? А что вы поняли? А понравилось? А что не понравилось? Объяснить им, поговорите с ними. Вот часть нашей профессии, ребята. А то свалить на режиссера: «Что вы нам показываете?» - это самый простой путь. Понимаете меня, да? Вот этого точно не надо делать. Пусть смотрят. Но вы им объясните, что они сейчас посмотрели, почему это не очень хорошо или, наоборот, хорошо. Вот так.

М. Алдашин: Так это еще родители должны понимать, что хорошо, что нет.

К. Бронзит: О! Вот это отдельная проблема. Миша прав. С нас, конечно, начинается, насколько мы хорошо в этом всем понимаем. Наша беда, что нас в школе этому не учили (воспринимать художественное содержание, считывать). Это не так просто, потому что, ребята, ну, давайте отдавать себе отчет: если обычного человека с улицы, даже образованного, который вчера там на Фабре был или еще где-то, если его остановить и спросить про давно известный мультфильм «Ежик в тумане», о чем этот фильм... Ребята, большинство людей просто не сможет вменяемо ответить на этот простой вопрос.

К. Гордеева: А о чем этот фильм?

К. Бронзит: Хорошо, попозже я расскажу.

К. Гордеева: Расскажите, правда, потому что, может быть, я не то говорю детям.

К. Бронзит: Ну, хорошо. Мне потребуется минуты две – это не так просто. Нормально, да?

К. Гордеева: Ничего, у нас есть время.

К. Бронзит: Миша?

М. Алдашин: Я лучше расскажу, что мне таксист сказал один про ежика. В такси зашла почему-то речь... А, была новость, умер Котеночкин в тот момент, автор, как вы знаете, сериала «Ну, погоди!» И это прям по радио прозвучало. Ну, тут я купирую некоторые фразы, которые сказал таксист на жаргоне таксистов (это обсценная лексика). Ну, что-то в этом роде: «А... Ну всё, пипец русской мультипликации теперь. Котеночкин помер, значит, «Ну, погоди!» не будет». Я говорю: «Ну, почему же? Еще, вот, многие, - я говорю, - живы. Вот, вы знаете, к кому я сейчас еду?» - «К кому?» - «К Норштейну» - «А это кто?». «Ну, вот, «Ежик в тумане» видели?» - думал я, что он обрадуется. Он говорит: «Ха-а, «Ежик». Этот «Ау-ау». Зверок в мультике бегать должен!» Всё.

Я пришел, рассказал Норштейну: «Зверок бегать должен. Чего этот «ау-ау» там это всё это, таскает?» Он, конечно, посмеялся. Он любит такие истории.

Ну, есть у людей такое представление о том, что должно в мультиках происходить. И, собственно, большинство мультиков этому и соответствует. Смешарики бегают, все везде бегают и нормально. И вот один, у которого...

К. Гордеева: У «Смешариков»-то, между прочим, очень сложная схема отношений.

М. Алдашин: Да-да-да. Но мне кажется, что она уже давно не детская. Я знаю, что вообще этот проект создавался для совсем маленьких детей и всё там должно было быть милое такое, как в «Телепузиках». И вдруг я слышу, они вообще брутальными голосами, летая на самолете, какие-то песни поют: «Эх!..» И вот это всё. Какие-то они совсем не маленькие.

К. Гордеева: Это разные характеры. Ты просто не того характера...

М. Алдашин: Я думаю просто, что создателям приходится сдерживаться, укладываться в жанровые рамки. Но из них прет, и в сценариях, и в анимации всё это вылезает (эти потроха).

К. Бронзит: Мое личное мнение, ребята. «Смешарикам», ведь, тоже достается – их ругают всё время. Ну, многие ругают, я знаю. Мне кажется, мое ощущение, что это лучший сериал на сегодняшний день вообще в России. Причем, многие годы уже. Кто не видел, посмотрите хотя бы одну серию, запомните. Пусть этот вечер для вас в этом смысле не пропадет даром. Посмотрите одну серию, называется «Сказка для Нюши». Посмотрите ее. Это потрясающий по своей глубине фильм.

К. Гордеева: Так а о чем «Ежик в тумане»?

К. Бронзит: О чем «Ежик в тумане». Вы знаете, обычный взрослый говорит: «А, знаю! Видел! Психоделия такая».

К. Гордеева: А зверек должен бегать.

К. Бронзит: Да, и зверек должен бегать. Ребята, там, на самом деле, всё довольно просто. Мы все живем по этому принципу «Дом – работа – работа – дом», ну и какой-то есть определенный маршрут. Нам очень трудно сделать шаг. Иногда этот шаг в сторону связан с потерей определенной зоны комфорта какой-то. Из зоны комфорта вообще трудно выходить. Так вот фильм о том, как однажды это сделать. Если в вас есть этот азарт жизни, если у вас есть интерес к жизни вот так вот чуть-чуть расширить угол зрения, вы шагнете куда-то однажды в туман. Вы не знаете, что вас там ждет. Но! К чему это приводит? Выйдя из тумана, вы выходите другим человеком. Конечно, повзрослевшим. Конечно, чуть-чуть чем-то обогащенным, каким-то новым опытом. Он неизбежен, если вы шагнули туда, где вы раньше не были. И финал. Если помните финал, да? Он пришел уже такой, рефлексирующий ежик. А Медвежонок там говорит-говорит... Смотрите, в чем величие финала? Ежик пришел в эту точку, куда ходил всегда, уже другим человеком. То есть, к Медвежонку Ежик придет уже другим человеком, ясно? Внимание. Если Медвежонок не предпримет однажды таких же усилий, не последует за Ежиком, не сделает такой же шаг, он неизбежно расстанется с Ежиком, потому что он остался пока на сегодняшний день на своем уровне. У него нет еще того нового опыта того содержания, которое приобрел Ежик.

Вот так иногда мы удивляемся по жизни, почему наши, вроде бы, школьные лучшие друзья оказываются вдруг неожиданно для нас вне круга наших интересов, нам становится неинтересно с ними общаться. А, вот, причина ровно в этом, понимаете? Это совсем коротко если. Вот об этом «Ежик». Там всё просто.

К. Гордеева: Я не жалею, что я спросила.

К. Бронзит: Пожалуйста.

М. Алдашин: Мне кажется, что это, да, один из вариантов трактовки.

К. Гордеева: А скажи ты свою трактовку?

М. Алдашин: Да я даже не буду пытаться что-то. Я могу сказать, что я однажды как ежик только не по туману, а по темному лесу ходил. И было страшно, хотя я был взрослый дядя уже. Я помню просто вот это состояние, когда Ежик вышел к Медвежонку. Я ж рискнул. У меня друзья в палатках на берегу моря жили, и я вышел из автобуса и напрямик через лес пошел. Но я не думал, что там будет так темно. То есть там было темно так, что я не видел собственной вытянутой руки перед собой. Натыкался на деревья, в общем, там всё было. И мертвая тишина – там ни лист не шелохнулся. И, вот, пока я не увидел звезды в дырках, пока я не увидел свет костра на берегу, мне было довольно мрачно. Но я не вспоминал тогда – это я только сейчас вспомнил. Я даже взял полено отбиваться от каких-то неизвестных бабаек, хотя мне было уже лет 30, наверное. Там в этом мраке что угодно увидеть можно. Так что Юрию Борисовичу удалось передать очень многие состояния разные, которые он, очевидно, испытывал и вы, наверняка, испытывали. И когда возникает этот резонанс, того, что происходит на экране, то есть он вызывает, выбивает из памяти вот эти вот  ощущения, эти чувства, которые, на самом деле, очень ценные для, не знаю, для каждого, наверное. Что-то в этом роде.

К. Гордеева: Ну, если применять аналогию про человека, который вошел в туман и вышел другим человеком, к нашей российской анимации, то мне кажется, это очень будет точный образ. Мы привыкли ориентироваться на то, что фильмы, произведенные «Союзмультфильмом», нашей большой корпорацией, это некий такой жизненный, багаж, мы их знаем-любим. Потом мы их покажем своим детям, дети покажут детям и, в общем, на вот этом вот, так сказать, «девятитомнике Пушкина» мы будем жить всю жизнь. А оказалось, что прошло какое-то время, эти мультфильмы мы все посмотрели и какие-то из них дети уже просто не смотрят, несмотря на то, что нам они кажутся самыми прекрасными, а какие-то просто уже и мы не можем смотреть.

И тут возник запрос на новую анимацию, на новые мультфильмы, которые мы можем посмотреть сами и показать детям. И то ли потому что человеку вообще не свойственно воспринимать всё новое, то ли по каким-то другим причинам всё, что произвела наша мультипликация в последнее время, общество воспринимало в штыки. Тех же богатырей, ту же «Машу и Медведя». Всё, что появлялось новое, казалось, что «Нет, ну это не уровень. Нет, ну, слушайте, ну, разве это ж можно сравнить с Чебурашкой?»

Прошли ли вы, режиссеры, и те, кто с вами работает путь из тумана и вышли ли уже другим человеком? Или нет? Как вам кажется?

К. Бронзит: Мы всё еще в тумане. Слушайте, вот, Мишка знает. Наш общий великий коллега, к сожалению умерший, Александр Татарский – он ненавидел два мифа о советской мультипликации. Первое, что ее было много и второе – что вся она была хорошей. И то, и то не правда. И, действительно, я как-то в детстве, когда был еще неопытным, как бы, кишками это ощущал, а когда пожил в профессии, конечно, я понял, что он прав. Потому что сегодня, поверьте просто на слово (и Миша, я думаю, что это подтвердит), сегодня просто несопоставимо больше по количеству производимой мультипликации по сравнению с застойными...

К. Гордеева: Правда?

К. Бронзит: Это правда. Ребята, господа, сегодня столько мультипликации делается...

М. Алдашин: Ну, я скажу: в год делалось 40 фильмов на «Союзмультфильме». И это в лучшие годы. Но он начался в 1938-м, потом военный период практически выпал (там было 2-3 фильма), и вот на эти вот 40 фильмов вышли где-то в годах 50-х, в конце. Вот, 50-е, 60-е, а дальше всё потихонечку пошло.

К. Бронзит: Да. Вот, 30-40 фильмов «Союзмультфильм» делал. А это была главная студия страны, поставляющая на рынок мультипликацию, конечно.

М. Алдашин: Короткометражных.

К. Бронзит: Это ничто просто, это капля в море.

М. Алдашин: 400 минут в год, да.

К. Гордеева: Мы сейчас только первый миф опровергли. Давайте теперь о том, что она была хорошей.

К. Бронзит: А! Почему у взрослого поколения особенно такое ощущение? Потому что такие реплики, конечно, не от детей – они об этом не думают. Они смотрят всё, что на экране мелькает. А, вот, у взрослого поколения, то, что постарше меня, например даже, у них абсолютная уверенность, что вот так и есть. Вот, раньше-то было много, а сейчас... Ну, ребят, давайте будем отдавать себе отчет. Всё просто. Раньше мы были детьми, и мы гонялись за этим, да? Мы бежали, смотрели, хотели, искали. Мы любили мультики, мы любили это смотреть. Сегодня нам это не надо, поэтому у нас ощущение, что этого нет. Ну, мы же не смотрим их. Но это не так. Этого много, очень много.

И еще вот по поводу теперь того, что вся она была хорошая. Вы знаете, это такой, очень среднестатистический такой вопрос от журналистов. Вот, ровно вот так он и ставится: «Ну, вот, раньше же было много?» И дальше в следующую секунду всё валится в одну кучу: «Ну как же? Помните, «Ну, погоди!», «Леопольд», «Шайбу, шайбу!», «Ежик в тумане», «Винни-Пух». Боже мой! Ну, нельзя это всё в одну кучу валить. Это, ну, совершенно все разное. Ну, в библиотеке даже у себя, наверное, есть какие-то приоритеты расстановки книг, да?

И вот так вот в двух словах, конечно, объяснить, что это всё очень разного качества озвученные названия, как небо и земля примерно, очень трудно. Вот, где проблема. А у людей это всё: «Всё здорово, всё здорово. Всё классно». И «Аленький цветочек» классный, и всё остальное.

Это не совсем так. Другое дело, что я понимаю: не каждый обязан в этом разбираться, тут трудно предъявлять претензию. Опять же, не учили.

Вы знаете, вот от чего я страдаю со своими детьми буквально? Это наша общая проблема, как мне кажется, господа. Вот, 16 и 12 лет, две девочки в школе учатся. Вот, преподаватели математики учат этой математике в том числе, ну, просто с остервенением. Как будто это главный предмет жизни. Наверное, для многих родителей эта ситуация довольно знакомая, кто вот сейчас проходит этот путь. И ровно другие же предметы – физкультура то же самое, физика то же самое. А, вот, чуть-чуть бы гуманитарного образования, чуть-чуть прибавить вот в этой области...У нас есть такая, знаете, ученая Татьяна Черниговская. Знаете, такая?

К. Гордеева: Да, петербурженка. Один из лучших специалистов в мире по мозговой деятельности.

К. Бронзит: Совершенно верно. Вот, у нее была простая реплика, которую я абсолютно понимаю, что если у ребенка, у человека где-то упущение, не хватает чуть-чуть гуманитарного образования, начинается серьезная проблема по жизни. Он делает неправильные выводы, неправильно оценивает ситуацию и принимает неправильные решения. Вот так и живем. А это всё потому, что мало смотрим... Не потому, что смотрим мало мультиков, а потому что не умеем их смотреть, не умеем быть профессиональным зрителем. Этому надо учиться.

М. Алдашин: Ну, это ты не загибай так круто.

К. Гордеева: Миш, 3 года назад ты возглавил Союзмультфильм, собственно, главную, кузницу гуманитарного в том числе образования, потому что было довольно много мультфильмов, где популярным языком объяснялось, что такое хорошо, что такое плохо. Я очень люблю, например, фильм про Мышонка, который боялся страха. Мультфильм называется «Волшебные фонарики». Там идея в том, что где-то в лесу живет Страх, которого все звери боятся. Мышонок решает его победить, ему помогают до определенного момента: освещают путь фонариками, подбадривают. Но в конце говорят: «Дальше -- сам». И вот он отправляется в некое страшное гнездо, где живет страх. Борьба, неизвестность, ожидание. И выходит совершенно победного вида Мышонок, который говорит: «Я скажу всего три слова: нету страха никого… Намотай себе на ус, этот страх ужасный трус!». Для конца 30-х годов, когда мультик был сделан, я считаю – просто методическое пособие для жизни. И другие есть назидательные мультфильмы, которые поясняли, что такое хорошо, что такое плохо, ну, в каких-то общих очень формулировках.

Тем не менее, «Союзмультфильм» каким-то образом перестал быть основным поставщиком мультфильмов, смыслов и наставлений. И, вот ты 3 года назад его возглавил и 3 месяца назад оттуда ушел. То есть ты там побывал и оттуда вернулся. Расскажи, пожалуйста, что там происходит? И почему ты не смог там остаться?..

М. Алдашин: Кому-то интересно это вообще?

К. Бронзит: Не, я понимаю, что Миша не очень хочет на эту тему говорить, но я бы рекомендовал, все-таки, из первых уст услышать, как это всё было.

К. Гордеева: Сейчас помашите рукой, пожалуйста. Вот... Вот эта женщина с сыном, вот эта женщина написала петицию в твою защиту. Просто, чтоб вы знали.

М. Алдашин: Да, спасибо, да.

К. Бронзит: А, вот оно как?

М. Алдашин: А, ну вот, мы познакомились. Здравствуйте, рад вас видеть.

К. Бронзит: Это называлось «Спасем Союзмультфильм», да?

ЗРИТЕЛЬ: Да.

М. Алдашин: История была такая, что меня позвал туда директор на тот момент Маковский, но вкратце история выглядит так. Наши мастера, как их называют, мэтры, патриархи, Норштейн, Назаров написали письмо когда-то давно Путину, поскольку студия лет 20 находилась в загоне и у них не было средств к существованию. То есть они, с одной стороны, принадлежат именно государству, но не бюджетная организация, то есть денег там не было. Путин дал распоряжение дать здание, выделить средства на модернизацию, в общем, всё было сделано по уму. Поручение было дано правильное, вот. Но как-то очень долго и очень криво всё это начало происходить. Хотя, в любом случае люди туда пришли, коллекцию отдали студии, за которой гонялось очень много таких, скажем, хитроумных людей, извлекали из нее прибыль, но не в пользу ни государства, ни студии. Появились некие средства, и на них мы должны были начать делать какие-то фильмы. Но, по разным причинам, за эти 3 года сменилось 4 директора, и сейчас такой резкий курс на производство опять сериалов пошел. Там вот сейчас говорят, «Богатырики» будет сериал. Вы «Богатырей» делаете, а там будут делать «Богатыриков». Будут какие-то с Министерством обороны «Танчики» и еще что-то такое, связанное с будущим Чемпионатом мира по футболу. Ну, наверное, какие-нибудь «Спортсменчики» или еще что-нибудь.

К. Гордеева: «Забивайчики».

М. Алдашин: Не знаю. Ну, я так поскольку в этом давно не участвую, поэтому не хочу сплетни разносить.

У.ГОРДЕЕВА: Почему ты ушел?

М. Алдашин: Меня сократили, поскольку решили, что художественное руководство в таком виде, в каком я его осуществляю, не нужно. Директор, вернее исполняющий обязанности, сказал, что при всем уважении к авторской анимации она не приносит прибыль. При этом довольно странно это слышать от людей, которые получают зарплату из денег, которые приносит коллекция фильмов, которая состоит из этих самых авторских так называемых фильмов. Я думаю, что основная проблема...

К. Гордеева: Что за время твоего руководства произошло?

М. Алдашин: Дело в том, что я разговаривал со многими крупными каналами, представителями каналов, которые занимаются телепоказами. Они вообще не против – «Просто дайте нам эти фильмы, мы их покажем». Вот и вся проблема. Нет никакой проблемы. То есть если собирается корпус, то есть они могут показывать сериал каждый день, они могут показывать и короткометражные фильмы, если их будет достаточное количество. Вот и всё. То, что мы пытались делать все эти три года, это делать качественное кино.

Я считаю, что оно достаточно хорошо. Мало того, вот эти же продюсеры, с которыми я говорил, они смотрели эти фильмы, говорили: «Ну, отлично. Давайте нам такого побольше». «Побольше» - это значит, надо просто брать больше еще хороших режиссеров и делать, и продолжать, так скажем, пытаться, по крайней мере, продолжать работать. С этим трудно. С сериалом проще работать и продюсерам, и каналам: они заключают один большой контракт. А тут надо много мелких фильмов, и тут такой, как говорят, геморрой. Вот.

Но и с этим можно было бы работать. То есть, у нас была, по крайней мере, возможность такие фильмы делать. Думаю, что вы их увидите на канале, по крайней мере, «Союзмультфильма» в интернете. Там все они есть. И нас стали замечать во всем мире, на фестивалях нас видят. Я от коммерческого отдела слышал, наконец, стали поступать предложения от иностранных покупателей на покупку этих фильмов и так далее.

В общем, направление было правильное, но, насколько я понимаю по последним действиям Министерства культуры, они хотят, чтобы вот так просто вот выскочило, понимаете, как стратегический бомбардировщик откуда-то, студия, которая будет бомбить всех огромными массивами какой-то патриотической анимации. Зачем – не знаю.

Потому что, на самом деле, если так сильно надо, ну, можно было бы сохранить 2 подразделения: мы бы занимались своими маленькими чудесными фильмами для вас, они бы занимались удовлетворением государственных интересов в области патриотической в кавычках, так скажем, массированной бомбежки телевизионных каналов вот этими сериалами.

К. Гордеева: То есть «Союзмультфильм» для пропаганды и «Союзмультфильм» для детей.

М. Алдашин: Я не знаю. Люди, так скажем, моего примерно возраста должны помнить, был такой фильм про тигренка, который был такой трусливый, что его дедушка лишил – как погоны раньше срывали – лишил его полосок. Он все сорвал полоски и бедный тигренок бегал, искал способ вернуть все эти полоски. А дедушка был суров. И в результате тигренок спас маму: она заболела, и он через озеро привез врача, Белого медведя, и дедушка пришел: «О, ну ты крутой. На тебе твои полоски назад».

На самом деле, такого типа фильмы – они же и есть про что-то такое важное и вечное. На самом деле, анимация была во многом дидактической. Это ж как дидактику преподать? Все русские сказки – они дидактические. Даже самые, извините, заветные, вот такие – они либо насмехаются над дураками, либо учат чему-то. И задача была такой, и она была государством поставлена, и она шикарно выполнялась. И «Винни-Пух» такой вами любимый – он тоже. «Ежика» не будем трогать – я не знаю, чему учит «Ежик». Да и не всё должно учить.

К. Гордеева: Уже выяснили.

М. Алдашин: Представьте, что если «Союзмультфильм» вдруг вместо 40 фильмов про лисичек, белочек или спортсменов сделает 40 фильмов про Ежика. Представляете? И они все будут ходить в тумане. Да не дай Бог, конечно. Это редкое явление. Юрий Борисович – гениальный режиссер, и это абсолютно его.

Хотя, многие пытаются уже... Знаете, как у Рафаэля есть... Последователи Леонардо и так далее. И многие пытаются, и как-то это изобразительно и сюжетно, и жанрово расширяется разнообразие анимационное, слава Богу. И она уже не только для детей, потому что взрослым, в общем-то, тоже нужны хорошие фильмы. Но это лучше получается сейчас, вот, у французов, например, потому что они очень внимательны к короткометражной анимации, они создают центры анимации, куда приглашают режиссеров со всего мира, а не только своих.

К. ГОРДЕЕВА: Вот, Константин не стал работать уже во Франции.

М. Алдашин: Ну, это у него отдельный свой опыт. На самом деле, там регионы поддерживают анимацию. Я вот сам был в городе Вандом, и там построили из бывших конюшен в самом центре города, в невероятно красивом месте? анимационный центр. Там прям спальни. Аниматоры приезжают, они там живут и делают фильмы. Черт возьми, очень хотелось бы, чтобы, вот, из нового здания что-то такое вышло. Ну, не знаю, что из этого выйдет теперь.

К. Гордеева: Мог ли «Союзмультфильм» стать там как Pixar, как Disney, как «Мельница»?

М. Алдашин: Ну да.

К. Гордеева: То есть продюсерской компанией, которая выпускает некоторое количество заведомо известного качества фильмов.

М. Алдашин: Ну, почему у нас нет хорошего автомобиля российского? Кто мешает? По-моему, автомобили гораздо легче, чем кино сделать.

Pixar есть, потому что есть Лассетер. Студия Disney получила огромный толчок, пинок, так скажем, всё это завел Дисней, который уже умер, но всё равно держится. Потом они когда стали устаревать и стареть, так скажем, их продукция стала вторичной и малоинтересной публике, выросли новые студии. Я уж не помню, кто кого купил: то ли Pixar купил Disney, то ли Disney вошел в какой-то альянс с Pixar’ом, и у них завертелось по-новой.

Они очень гибкие в этом смысле. Я тут думаю, декларации же недостаточно. Ни один человек вслух не скажет, что он хочет делать плохое кино. Просто есть люди, которые умеют делать, и люди, которые не умеют. Есть люди, которые грамотные продюсеры и хорошие администраторы, они могут сделать так, чтобы режиссеру захотелось, чтобы он, не скрипя зубами, что-то делал, а чтобы ему захотелось работать. Он его подмажет и доброе слово скажет, и зарплату хорошую даст. А когда тебе не говорят ни хороших слов, не платят и вообще стараются выпнуть почему-то со студии, то, конечно, ничего не хочется делать..

Вот видите, как он блестит, а я какой матовый? Потому что у него хороший продюсер. (показывает на Бронзита)

Сережа Сельянов, конечно, гениальный человек, и он первый, кто построил студию. Он построил студию на прибыли, которую приносило кино, я так понимаю, не только анимационное. Я считаю, что это вот такой был государственный феномен студии «Союзмультфильма», а это вот феномен частного предпринимательства, студия «Мельница». Они с Боярским, конечно, молодцы. Я им земной поклон могу только передать.

Это, кстати, и у Татарского была мечта такая, чтобы часть времени уходила у режиссеров, так скажем, не особо выдающихся, на сериальную продукцию, а какие-то яркие люди чтобы делали свои фильмы. То же самое, такой же был план и для «Союзмультфильма». Но теперь там есть первая часть, а вторую как-то забыли... Не знаю, как они будут собирать назад людей. Потому что 3 года ушло на то, чтобы уговаривать людей просто прийти на студию. Никто не верил, что это возможно. То есть, режиссеры шарахались от этой студии: «Да нет, ничего там не будет». Мы как-то что-то начали делать, начали даже получать призы, и я дико рад тому, что хотя бы это удалось сделать. Но пусть лучше «Мельница» тогда делает. Чего?

К. Бронзит: Давайте я кое-что поясню. Я попробую коротко ответить, почему у нас пока невозможно Pixar’а. И не важно, «Мельница» это, Союзмультфильм или что-то еще... Очень просто, господа. Две причины. Первая довольно банальная – у нас нет денег. У нас нет денег покупать, искать по миру и покупать мастеров своего дела – мультипликаторов, постановщиков, сценаристов и так далее.

Pixar, Disney и вообще все эти ведущие голливудские студии не занимаются выращиванием кадров. А мы занимаемся. И студия «Союзмультфильм» при Мише тоже начала, открыла курсы. Но, по большому счету, это же всё в отрыве от производства. Это производственные компании – они должны производить, а не обучать. Это трудно смешиваемые задачи, они оттягивают ресурсы, деньги, всё остальное.

Это с горя «Мельница» вынуждена этим заниматься, «Союзмультфильм», еще другая любая студия. У нас нет кадров, которые выращиваются вне студии, их просто нету. Нету таких учебных заведений. И нету денег купить выдающихся режиссеров. Поэтому, если вы придете на Pixar, на любую другую голливудскую студию, вы увидите абсолютно интернациональную команду – там будет русский, украинец, американец, китаец. Это всё будут, так сказать, супермастера, которых они нашли по миру талантливых, купили и привезли сюда к себе на студию.

К. Гордеева: Там очень много, кстати, наших ребят работает сейчас.

К. Бронзит: Да, да, есть. Понимаете? Это первая причина.

И вторая причина чуть-чуть другого плана. Пока у нас в творческом плане будет диктат продюсеров, никакого Pixar’а не будет. Вот. Вот, ровно та же самая отчасти, возвращаясь к предыдущему вопросу, ровно та же самая часть проблемы, что случилась с «Союзмультфильмом».

К. Гордеева: Но там продюсер – государство.

К. Бронзит: Сейчас. Понимаете, вот, у обычных людей какое ощущение сейчас? «А в чем проблема, собственно? До этого «Союзмультфильм» выпускал фильмы. Пришел Миша – стали выпускать. Тоже выпускают мультфильмы. Они ж не колбасу стали делать. Уйдет Миша – какая разница, «Союзмультфильм» будет делать мультфильмы. В чем проблема-то, собственно?» Вам придется, господа, поверить, ну, лично мне на слово. Потому что Миша, конечно, от себя не будет про это. Я имею право так говорить. Сколько ты там был, 3 года художественным руководителем?

М. Алдашин: Да, 3.

К. Бронзит: Вы знаете, я мгновенно увидел изменение того самого чертова контента, простите меня. Какого уровня людей он стал приглашать современных, молодых, талантливых, продвинутых в этой профессии, кому он пытался, так сказать, в работе чуть-чуть не давать той загрузки, которую раньше... Ну, отодвигать, условно говоря, да? Потому что, ну, не тянет человек. Не богадельня... «Союзмультфильм» не богадельня, как любая другая студия и вообще любое производство, да?

М. Алдашин: Ну, Кость, тут скорее надо... Я никого не отодвигал. Надо говорить о согласии.

К. Бронзит: Сейчас, секундочку. Я увидел за 3 года этот результат. Обычный зритель пока еще не успеет его увидеть. Сейчас его не будет, всё, однозначно, всё кончено. Будет опять какой-то там, вот, ну, старый такой, добрый «Союзмультфильм». Но это не здорово, ребята. XXI-й век на дворе.

М. Алдашин: Какой старый? 20 лет назад его уже не было.

К. Бронзит: Ну, его уже и не было.

М. Алдашин: Даже 25.

К. Бронзит: Вот проблема в чем. Да, это незаметная вещь, но, к сожалению, это так.

М. Алдашин: Кость, тут не отодвигать-придвигать, это вопрос выбора. Просто приходят люди и предлагают свои возможности.

К. Бронзит: Ну, человек ставил по принципу, условно говоря, своего маленького Pixar’а. Как Джон Лассетер на Pixar’е собрал лучших, у него были какие-то возможности, да? У Миши тоже появились возможности, ему дали карт-бланш: «Миша, ты художественный руководитель. Делай что-нибудь, подними уровень». Он позвал прекрасных режиссеров, которые не живут в Москве, с разных концов нашей страны большой. Вот, он сделал простую вещь.

М. Алдашин: Да, и даже пытались лучших иностранных режиссеров тоже звать, но выяснилось, что у ФГУПа нет возможности.

К. Бронзит: Да. Он сделал то, чего раньше «Союзмультфильм» не делал. И сразу появился результат. Опять: кто следит, он сразу это почувствует, вот эту тонкую грань перехода.

М. Алдашин: Потому что я не могу сказать, что это верх достижения. Это мы только начали буквально. Потому что это всё равно, учитывая переезд студии, всё это делалось практически кустарным способом. На самой студии только несколько фильмов делалось, всё остальное люди делали по домам. Ну, не по домам там – у кого-то свои маленькие студии и так далее. В том числе ваших петербуржцев мы приглашали. Вот, Андрей Сикорский с Димой сделали фильм «Пык-пык-пык», который вообще по миру отлично пошел. Это трехминутная ерунда для «Карусели». Ну, это ерунда в смысле размера.

И я должен сказать, что иногда студии многие так живут. Ну, вот, помните, есть кот Гарфильд, а есть кот, которого я не помню, кто нарисовал. В Англии парень сделал, и из этого сделал бизнес. То есть они приносят деньги (маленькие фильмы), если ими грамотно распорядиться, еще раз говорю. Вот.

Студия не может вихлять, как я считаю, из стороны в сторону. Фильмы должны приносить прибыль, для этого они должны быть просто хорошими. Вот и вся штука. В отличие от сериала, который, так скажем, массой занимает иногда качество. Маленькие фильмы – они просто не могут быть некачественными. Так же, как вы покупаете пирожки у разных бабушек на рынке, вот эта бабушка делает хорошие, а эта не хорошие. Поэтому едят все эту. А если у вас хлебокомбинат, который гонит километрами буханки полусырого, пахнущего дрожжами полуфабриката, то вы волей или неволей жуете этот хлеб так называемый, потому что у вас нет выбора. Вот.

Я считаю, что выбор должен быть, и максимально широкий.

Кстати, куда делся Союзмультфильм прежний: а все режиссеры разошлись, разбежались со студии, потому что там, не выгодно было просто работать, и все сделали свои студии. Сейчас большинство студий, которые есть в Москве, например, это из бывших режиссеров. В том числе у Норштейна своя студия, где он пытается доделывать свою «Шинель» бесконечную. Вот там Маша Муат сделала студию «Пчела» - это режиссер кукольного кино. Наталья Орлова, Дабижа – все сделали отдельные студии.

И даже я помню, была огромная студия «Кристмас», которая с англичанами делала сериал (может, кто-то видел). Они по Шекспиру сделали серию фильмов.

К. Бронзит: Но все сосут государственный бюджет.

М. Алдашин: И туда все ушли. Ну, там была умная у нас, как я понимаю, главный редактор на студии, которая увела просто всех, и «Союзмультфильм» разваливался.

К. Гордеева: Кстати о государственном бюджете. Насколько государство вообще хорошо в роли продюсера?

М. Алдашин: Мне кажется очень главным, главным моментом для того, чтобы..

К. Бронзит: Государство не продюсер, он спонсор.

К. Гордеева: Да.

М. Алдашин: ...чтобы в Министерстве культуры были люди, которые либо доверяли кому-то вот этот вот выбор того, кого, все-таки, финансировать по качественному признаку, по культурному признаку. Какие-то культурные люди. Я вот помню, там был Армен Медведев – он был киноведом. Лазарук тоже киноведом был. Он что-то понимал в кино. И они говорили с нами на одном языке. Сейчас люди, которые занимаются анимацией и вообще культурой…Я не знаю, там есть люди вообще от культуры? Я чего-то сильно сомневаюсь.

К. Гордеева: Ну, вы оба участвовали в каком-нибудь питчинге Министерства культуры?

М. Алдашин: Нет. Кто ж нас позовет, ты чего?

К. Гордеева: Там есть набор критериев оценки даже заявки на художественное произведение.

М. Алдашин: Я должен сказать, извини, Кать, сразу. Дело в том, что там есть экспертная комиссия, есть экспертные советы по всем видам и жанрам. Но дело в том, что у них есть совещательный голос. Однажды я имел счастье разговаривать с чиновником не скажу, с каким. Ну, это было много лет назад. Он сказал: «Ну да, они там решают. Но мы ж всё равно... Мы решаем, кому давать». Так что да, там... Там была идея одного проекта. Я волновался о том, пойдет он или нет.

К. Бронзит: Ребята, мы не всю правду вот так голую можем здесь сказать, поймите. То есть мы знаем, что там происходит, но мы не можем этого так взять и озвучить.

М. Алдашин: Кость, заинтриговал. Ничего мы не знаем, что там происходит. Читайте Кафку, и всё будете знать то же самое, что знаем мы. Любителей Кафки здесь достаточно, я чувствую, да.

К. Гордеева: Но с другой стороны, заказчиком, спонсором тех самых хороших советских мультфильмов, хороших мультфильмов Союзмультфильма, Киевнаучфильма, Леннаучфильма, Свердловской студии (прекрасные фильмы кукольные делали), заказчиком было государство. Государство осталось во мнении, что кто девушку кормит, тот и танцует. Так?

 М. Алдашин: Совершенно верно, да.

К. Гордеева: Может быть, возможно сейчас использовать тот факт, что у государства, правда, есть деньги и делать на эти деньги фильмы по своему усмотрению? Вы на меня так смотрите, как будто я какую-то говорю несусветицу.

М. Алдашин: Катя, понимаешь, в чем дело, это всё устроено правильно: экспертная комиссия нужна из экспертов. Но когда там сидят, извините, люди, которые аффилированы со студиями, представители, собственно, студий, как они?.. Они ж... Ну, как-то тут возникает некая зависимость от других членов. Я считаю, что они должны быть вообще ни аффилированы, ни зависимы. Вот, у нас была экспертная комиссия на студии – она была круче, извините, чем Минкультовская. Не хочу бросить камень в своих коллег, но там были экспертами Назаров, Норштейн, Жук, Алексеев, Малюкова, Носырев. Но с ним у нас были споры там постоянно.

Я могу сказать, что люди настолько не бескомпромиссные и непримиримые и с любой фальшью, и понимающие, что такое качество, естественно, ни один проект, который мы подавали в Минкульт, не был, так скажем, ниже уровня определенного, который было бы стыдно вообще подать.

Но вот выходило так, что часть проектов нам заворачивали, потому что там всем сестрам по серьгам, там же своя политика еще. То есть с этим приходится мириться. Но надо сказать, что как бы там всё это было неправильно или правильно устроено, всегда есть недовольные. Но не взирая на это, всё равно хорошие фильмы выходят. Выходят фильмы... Вот сейчас я просто хочу о приятном сказать и озвучить имена режиссеров.

К. Гордеева: Это теперь твоя рекламная пауза. Константина была...

М. Алдашин: Нет, я не своих как раз хочу хвалить.Я хочу екатеринбургских хвалить, потому что там выросли потрясающие совершенно режиссеры, наверное, благодаря Черкасовой и той атмосфере, которая там сложилась, и Студии А. Это Наташа Чернышева, которую знает весь мир. Буданова Аня, у которой сейчас просто опять фильм пошел по всему миру. Это маленькие, короткие фильмы, которые, на самом деле, являются, ну, тем, чем, собственно, страна и гордится, потому что всё равно эти баллы к себе прибавляют, как олимпийские медали все эти вывешивают и гордятся этими...А то, что они делают это за гроши, просто за гроши, потому что продюсеру надо что-то себе оставить, всё это копейки. А, Юля Аронова, извините, она московская.

То есть у нас сейчас, вот, новое поколение режиссеров выросло, о которых, ну, серьезно говорят как о режиссерах, так скажем, звездочки наши. Все они женского рода, к сожалению. Сплошные девочки. К сожалению. Женщины не обиделись, надеюсь. Куда деваются мужчины заниматься, я не знаю.

К. Гордеева: Не важно.

М. Алдашин: Да, они прекрасны. И мне кажется, что, вроде бы, их... И об этом мы говорили. Вот, было совещание у Толстого, например. В Аппарате президента нас позвали, мы говорили об этом, и Толя Прохоров говорил, что вот, как есть кредитная история в банке у человека, есть история фильмографии, и этим людям надо давать в первую очередь. Другое дело, если они, извините за слово, облажаются раз и другой, тогда надо почесаться и сказать «Ну, человек выдохся, и давай-ка, иди-ка ты отдохни там где-то» и дать новым дебютантам.

То есть при разумном распределении при существующей системе распределения финансов всё зависит от того, кто стоит на этих местах и кто, собственно, краник открывает, и в какую сторону течет это всё. Там сложнее политика, так сказать, внутренняя. Вот, я думаю, что это основная помеха.

К. Бронзит: Вот, если есть конфликт, то именно как раз в этом, к сожалению. И он бесконечен, и непонятен, откуда выход искать.

Вот, Миша сейчас накидал тут имена: Аня Буданова, Наташа Чернышева. Опять. Да, это замечательные мультипликаторы, делающие авторское кино, которое с невероятным успехом и достойно идет по фестивалям. Обычный зритель его как минимум в первые два года существования с рождения этого фильма не может увидеть.

М. Алдашин: Да, это правда, да.

К. Бронзит: Вот где конфликт, действительно. Даже мне, профессионалу, приходится иногда вот там написать в личку Ане Будановой той же: «Где там твой фильм? Дай мне посмотреть, кинь ссылку с паролем».

Понимаете, в чем дело? Много раз приходилось объяснять. Коротко. Мы, режиссеры, делающие вот такой штучный, коротенький, мелкокалиберный товар в виде авторского кино, заинтересованы в основном в одном – это в участии в фестивалях. Другой радости, в принципе, у нас нет. Мы на этом денег никаких не заработаем.

М. Алдашин: А у меня есть.

К. Бронзит: А?

К. Гордеева: Константин, послушайте, как вам не стыдно? Все дети нашей страны смотрят «Мы не можем жить без космоса» до всякого фестиваля. А вы, я помню, запрещали смотреть его в YouTube всем.

К. Бронзит: Очень просто. Вот, да. Меня обвиняли во всех грехах – что я жадный, что я там бы-бы-бы. Поймите. Во-первых, ребята, у нас, у режиссеров в России нет никаких авторских прав. Причем, на уровне закона. Защищены в России законодательно музыканты, художники. Режиссеры по типовому договору с продюсерами, господа, не имеют никаких прав на свои фильмы. Ни на один свой фильм у меня нет прав, имейте это в виду.

М. Алдашин: Костя, можно иметь права – надо заключать правильные договора.

К. Бронзит: Не получается, потому что типовой договор... Если это законодательно было бы закреплено, это было бы гораздо легче отвоевывать.

М. Алдашин: Он на то и договор.

К. Бронзит: Даже если б я оба раза получил «Оскара», никаких дивидендов мне бы это не принесло. Ну, так же сидел бы сейчас и про это говорил.

К. Гордеева: А вот Никита Михалков по-другому, конечно, обошелся со своей славой.

К. Бронзит: Там не в Оскаре дело.

К. Гордеева: Да, мы просили коротко. И последний, самый последний вопрос. Извините, нас просто время поджимает, к сожалению.

Какой анимационный фильм вы ждете, вот, в следующем году? Какой фильм вы очень ждете, чтобы посмотреть?

К. Бронзит: Вы чего ждете? Я ничего не жду вообще.

М. Алдашин: Застала врасплох.

К. Бронзит: Я вообще не люблю мультипликацию.

К. Гордеева: Правильно.

М. Алдашин: Честно говоря, никакой вот так специально нет. Я люблю сюрпризы, да. На самом деле, я тоже езжу по фестивалям. Может, не так часто как Костя. Ну, наверное, на самом деле... Кость, я тебе должен признаться, у меня есть большая радость: когда кино люди смотрят, я сижу в зале и слышу, как они реагируют. То есть, настоящее. Это вообще-то радость. Может, я наездился просто... Я один год, помню, пытался поехать по всем фестивалям. Думаю, я прожил за год месяца два и просто отсыпался. Это был страшный год. Вот, когда «Букашек» выпустили, я делал зарядку перед телевизором, вдруг Андреева или кто-то сказал: «Русский мультфильм признан самым лучшим мультфильмом в мире». И я так, оп, и называют «Букашек» моих. А он всего лишь был в Бразилии, всего лишь получил приз на фестивале. Ну да, он международный, но не то, что он лучший в мире. И был такой лом сразу с «России». Меня даже Малахов к себе позвал. Там передо мной какая-то хрюшка накакала на сцене. Какие-то пузыри у него были мыльные. Помнишь, там стиральная машина? Какая-то передача. В общем, стали таскать во все углы, потому что кто-то брякнул, что он лучший в мире.

Но фестивали – да, это очень здорово, но рано или поздно ты понимаешь, что это одни и те же люди перемещаются по миру. Просто одни и те же люди, и одни и те же фильмы по всему миру. Я и перестал ездить.

К. Гордеева: Короче, бесплатная возможность попутешествовать, мир посмотреть. Я поняла.

М. Алдашин: Ну, в тишине сидишь, в черноте. Что за путешествия? Это всё тот же зал, все те же люди, я говорю.

К. Бронзит: Это маленькие бонусы нашей профессии, это правда.

М. Алдашин: Нет, я должен сказать, что у аниматоров есть вообще-то... Костя немножко если не лукавит, то просто забыл упомянуть. Есть резон ездить по фестивалям – многие фестивали привлекают аниматоров, вот, короткометражного кино, авторского призами денежными. И многие режиссеры хорошие... И неплохие деньги, знаете? Там иногда 5, иногда 10 тысяч долларов. Ну, иногда одна-две-три. Ну, где как. И иногда, да, собирают очень даже такой, весомый урожай в течение этих двух лет. Поэтому я их понимаю. Вот. Не будем говорить, кого, хотя это был слоненок, как сказал попугай.

К. Бронзит: Правильно. Правильно, Мишка, всё правильно. И если это убрать, то ничего не будет вообще.

М. Алдашин: Да, тогда извините, за зарплату... Это ж не ломовые лошади. Режиссер не может жить от зарплаты к зарплате. Я могу сказать, что стоимость минуты анимации, вот, во Франции, например, она как минимум в два раза выше, чем здесь в России. Это я имею в виду в чистом виде. И режиссеры больше получают. Поэтому наши все молодые потихонечку выдавливаются туда – Франция, Япония. Их приглашают, у них хорошие фильмы. Это очень жаль. В этом смысле надо конкурировать.

К. Гордеева: Ну, жаль не жаль, но мы всё равно их посмотрим, да? По-русски, по-французски...

М. Алдашин: Я уверен, да.

К. Гордеева: Но я хочу сделать небольшой анонс, извините. В общем, теперь эти два прекрасных человека будут более-менее вместе работать. Ничего, что я это говорю?

К. Бронзит: Нет, это вы зря.

К. Гордеева: Ну ладно. Проект «Летающие звери» фонда AdVita.

М. Алдашин: Да, это правда. Я завтра встречаюсь...

К. Гордеева: Наш любимый анимационный сериал.

К. Бронзит: Там Миша будет работать?

М. Алдашин: Да, мне сделали предложение, да, заниматься развитием новых проектов, идей и так далее. Я завтра первый раз туда поеду, посмотрю. А Мишу я очень хорошо знаю – он, кстати, один из режиссеров (Сафронова я имею в виду), который сделал сюжет в одной из «Каруселей» у нас среди прочих бесчисленных дел, которыми он занимается. Он просто какой-то многостаночник.

К. Бронзит: Ну, кстати, да, Миша Сафронов, руководитель и основатель студии «Да!», которая делает «Летающие звери», вот где Мишу сейчас правильно привлекает. Глупые люди его уволили, а умные люди Мишу подбирают. Правильно.

К. Гордеева: На этой оптимистической...

К. Бронзит: Сейчас. Так вот Миша Сафронов, условно говоря, выпускник студии «Мельница», он начинал на нашей большой студии. Вот, откуда растут кадры, понимаете?

К. Гордеева: Совершенно верно! А вы там трудитесь консультантом, насколько я знаю, Константин. Так что теперь будете работать все вместе. Закольцевали. Слава Богу! Смотрите хорошие фильмы. Спасибо большое.

М. Алдашин: Да, спасибо вам, что были терпеливы к нашим невнятным речам.

К. Гордеева: И приходите на «Диалоги». Приходите на «Диалоги» в декабре. Спасибо. Обо всем вы узнаете на наших страницах в социальных сетях и на сайте open-lib.ru. Спасибо!