Николай Солодников: Я приглашаю сюда, на эту сцену, двух замечательных друзей «Диалогов», которые неоднократно принимали участие и в «Диалогах», и в проектах «Открытой библиотеки». Это литературный критик Анна Наринская и телекритик Арина Бородина. Ваши аплодисменты. Спасибо вам огромное, для нас ваш приезд — большая радость

Анна Наринская: Спасибо вам.

Н. Солодников: Тема нашего разговора, так, как мы ее заявили, это «Экранизации на отечественном телевидении». Мы будем говорить о попытках экранизировать большую литературу, отечественную литературу в том числе, на телеэкранах. Я не буду лукавить, конечно, отправной точкой в решении сделать такой диалог, стала дискуссия вокруг сериала, который буквально недавно прошел на Первом канале. Он называется «Таинственная страсть». И вы все знаете его — кто-то видел, кто-то не видел, — вы знаете, как мнения разделились об этой попытке экранизации книги <Василия Аксенова>.

Но мой первый вопрос не будет связан с «Таинственной страстью», а для затравки вопрос, все-таки, такой: самый, скажем так, положительный для вас образец экранизации на телевидении литературного произведения и самый отрицательный, на ваш взгляд, самая неудачная попытка экранизировать какую бы то ни было книгу?

А. Наринская: А обязательно говорить о российском? Или о любом?

Н. Солодников: Ну, я бы сказал так. Желательно, все-таки, о российском телевидении, но можно привести в пример и зарубежные, конечно, экранизации, без сомнения.

А. Наринская: Я не буду совершенно оригинальной. Зачем быть оригинальной, в общем? Я считаю, что одна из лучших совершенно экранизаций — это экранизация «Гордости и предубеждения» по роману Джейн Остин, где играет Колин Фёрт. То есть, вышло так, что, например, фильм попсовый, однако все его смотрят. «Дневник Бриджит Джонс» — замысел этого романа пришел в голову его автору, авторше, когда этот сериал вышел и, значит, ей показалось, что можно перенести вот эти отношения Элизабет и мистера Дарси, именно как они показаны в этом сериале. На самом деле, это очень интересно, какой зазор между тем, что написано у Джейн Остин и что показано в этом, вроде бы, абсолютно костюмном сериале. Как сильно он осовременен.

Мне сложно говорить. Дело в том, что все экранизации, которые ты смотрел в детстве, они кажутся <лучше>. Вот, я в детстве умирала от сериала про принца Флоризеля. Это же экранизация Стивенсона, где играет Даль. У нас никогда в семье не было телевизора, и, вот, в моем детстве в советское время тоже, и я ходила к соседям и, значит, они меня пускали посмотреть эти серии. Я никогда не пересматривала. Поэтому я даже не знаю: вот, умирала бы я сейчас или нет?

Относительно плохих экранизаций, мне кажется, их так много дарит нам современное телевидение...

Н. Солодников: Ну, выбери что-то, один или два примера.

А. Наринская: Очень мне не понравились «Бесы» Хотиненко. Вот, они мне не понравились из-за разных совершенно причин. Скорее мне жаль было режиссера, который плохого-то ничего в виду не имел, а просто абсолютно с этим, действительно, невероятно сложным, огромным произведением не справился. И вообще экранизации Достоевского, я думаю, мы сегодня обсудим — это вообще особая статья. Что такое вообще экранизация, да? Это попытка справиться. Особенно экранизация классики. Это попытка справиться вот с этим огромным <текстом>, с этой вещью, которая мало того, что гениальная, но еще живет у нас у всех в подкорке. Мы все ведь представляем себе внутри, какая Анна Каренина. И любой ее образ нам кажется каким-то немножко оскорблением этого нашего образа. А здесь у человека вообще всё посыпалось из рук и ничего не получилось.

Н. Солодников: Арина?

А. Бородина: Здравствуйте, во-первых, всем. Мне здесь проще, потому что как раз предметом моей профессии является отсмотр: я сейчас, все-таки, говорю о телевизионной продукции сериальной, скажем, начиная с 2000-х годов. Потому что если вспоминать советские экранизации телесериальные большие, то, строго говоря, и «Место встречи изменить нельзя», и «Семнадцать мгновений весны» — это тоже экранизации художественной литературы, да? Но я, все-таки, ближе к нам, к нашему времени. И мне здесь очень легко ответить. Потому что есть одна экранизация, которую я просто обожаю, считаю любимой своей и совершенно недооцененной с точки зрения интереса. Это «Доктор Живаго», который вышел в 2006 году. Можно, кстати говоря, спорить, потому что сценарий к этой сериальной версии Прошкина написал Юрий Арабов. И многие говорили о том, что к самому «Доктору Живаго» эта экранизация имеет, ну, не совсем прямое отношение, потому что это отдельный сценарий.

Но я очень люблю этот сериал. Его показывал канал НТВ в 2006 году. Прошел он совершенно провально — у него там какая-то такая, драматичная была судьба с историей показа. Но, спустя год, это были единственные две статуэтки ТЭФИ на телевизионной премии Олегу Янковскому (царство ему небесное) и Чулпан Хаматовой, они играли главные роли. Он Комаровского играл, Меньшиков играл Живаго. Вот эти две ТЭФИ, собственно, тогда канал НТВ и получил.

Это вот моя любимая экранизация, если говорить о литературных произведениях. А из нелюбимых... Ну вот, упомянутые Аней «Бесы», я вообще считаю, что это провал просто какой-то катастрофический со всех точек зрения, я даже не понимаю, зачем это нужно было делать. То есть, я совершенно согласна.

Но я бы, знаете, еще что сказала по поводу неудач? Это, например, сериал «Мастер и Маргарита» Бортко. Причина в том, что был очень завышенный эффект ожидания от этой премьеры. Это было в 2005 году. Более высоких рейтингов трудно было вообще себе представить. Первые две серии в Москве получили долю аудитории 58% — это больше половины всех зрителей, которые вообще смотрели телевизор. И общероссийские рейтинги были такие же.

Они начали в декабре и закончили 30 декабря, где-то там уже, потому что корпоративы, Новый год и уже народ не досмотрел. И, вот, по сравнению с тем, как мы ждали и что получили на выходе (ну, я имею в виду «мы» — это зрители, мы же зрители), я считаю, это было несоответствие. Я не могу сказать, что это ужас-ужас-ужас, вот, например, как «Бесы», да? Но, вот, мои совершенно ожидания не оправдались. Я считаю, что это неудачная экранизация «Мастера и Маргариты» именно в сериальном формате.

Н. Солодников: А как люди посмотрели сериал «Бесы»?

А. Бородина: «Бесы» неважно. Но уже, собственно, вообще к тому времени, когда были и «Бесы», например, и «Белая гвардия», там были, прям так скажем, привходящие обстоятельства объективные — неудачное программирование, что-то еще. Остыл интерес аудитории к каким-то определенным, я думаю, экранизациям тоже. То есть, здесь масса факторов есть.

И вообще у меня было ощущение, что канал сам не понял, зачем он заказал «Бесов», потому что так бездарно его спрограммировать, показать и выкинуть в эфир, ну, это еще надо умудриться.

Н. Солодников: Ань, я хочу вас спросить. Мы с вами начинали сегодня об этом говорить до начала «Диалогов». А зачем, на ваш взгляд, вообще в принципе предпринималась эта попытка поставить «Бесы» Достоевского сегодня, здесь и сейчас режиссером Хотиненко? И второму каналу? Зачем это понадобилось?

А. Наринская: Сейчас все почти читают Facebook и всякие социальные сети. И один из признаков сегодняшнего дня состоит в том, что всех людей, которые что-то делают, подозревают с самого начала в каком-то злом умысле. Что, вот, что бы ты ни сделал, все говорят: «А! Это же он там для выгоды» и всё.

Я думаю, здесь две вещи: с одной стороны, Хотиненко, безусловно, страшный поклонник и Достоевского, и этого произведения, и, так сказать, тех идей Достоевского, позднего Достоевского, антиреволюционно государственнических и, скажем, таких, у России особо путевых, которые в этом произведении есть. То есть это искреннее, я уверена.

Другое дело, что это «Бесы» в их самом таком, плоском прочтении. Если Достоевского препарировать серьезно, мы понимаем, что его взгляды на будущее России, вообще на Россию — они абсолютно апокалиптичны. И не то, что он сулит России какое-то светлое будущее.

Но если вот так вот, меленько прочесть, то это очень совпадает с идеологией сегодняшнего дня, да. Никаких перемен, надо глядеть только назад, надо подпитываться. Никакой революции, никаких вообще. Вся какая-то революционная молодежь или молодежь, которая хочет перемен, изображена как какие-то, ну я не знаю, верховенские, отвратительные, которые всех соблазняют. Вся революция заключается в том, что в киот иконы засовывают мышь.

Ну, понятно, да, что это совпадает с веяниями. Но при этом я верю, что команда, которая за это бралась, она бралась за это вполне искренне, потому что, это великое произведение. Другое дело, что я, говоря о «Бесах», просто не верю в возможность удачной экранизации в принципе.

Н. Солодников: Это не симфония в данном случае власти и автора, ну, как я не знаю, худшие примеры в советское время, когда вот есть государственный заказ на...

А. Наринская: Это, я не знаю, Арина — мне было бы очень интересно ее послушать. Безусловно, существует госзаказ вообще на экранизацию классики. Я думаю, что в особенности (опять же, Арина меня поправит) канал «Россия», они имеют в виду, что, в конце концов, они экранизируют просто всю школьную программу и, наверное, тоже и «Войну и мир» или, кажется, ее даже уже снимают, и, вот, выпустят в большом таком золотом боксе. И я даже сама слышала от представителей Госкино, что как будет прекрасно (человек говорил, совершенно не смущаясь), и не надо будет эти книжки читать, а просто будет, прекрасно, удачно посмотрим.

То есть госзаказ за то, чтобы классика была бы препарирована в том виде, в котором сегодня на нее хотят смотреть, он, безусловно, существует. Насколько последовательно он выполняется, это другой вопрос.

Н. Солодников: Арина? Что вы по этому вопросу думаете?

А. Бородина: По поводу «Бесов»?

Н. Солодников: По поводу «Бесов» и по поводу госзаказа или какого-то, так сказать, сформулированного, оформленного пожелания со стороны государства в отношении федеральных каналов, которые берутся экранизировать классику.

А. Бородина: Ну, тут что подразумевать под госзаказом и государственным телевидением? Просто поскольку я вот в этой теме варюсь, что называется (ну, варилась — будем так говорить точнее), то я понимаю просто, что механизм чаще устроен проще: приходит какая-то компания-производитель, продакшн или канал сам, в частности, например, ВГТРК обращается к некоей компании вместе экранизировать, например, какое-то произведение. Я же не думаю о том, что из администрации президента позвонили в ВГТРК и сказали «А давайте-ка мы покажем аудитории „Бесов“ Достоевского». Конечно, нет, такого не может быть.

Я знаю только один такой пример. Он не имеет отношения к экранизации, он имеет государственный миф. Вот, например, праздник День народного единства, который нам придумали (по-другому я не могу сказать) и даже навязали в 2005 году, если я не ошибаюсь. Вот, <в то время глава Администрации Президента> Владислав Сурков выступил инициатором создания такого телевизионного фильма, который назывался «Смута». Кстати, его Хотиненко снимал. Вот это был совершенно точный пример государственного заказа. Он принимал участие в разработке сценария. Ариф Алиев писал сценарий, Сурков участвовал. Это не афишировалось, но, что называется, вовлеченные в индустрию, будем так говорить, люди знали. Потому что надо было как-то популяризировать новый праздник. Никто ничего не понимал кроме Минина и Пожарского. И придумали 1612-й год, вот этот вот фильм. Но это не экранизация, да? Вот это был государственный заказ в чистом виде.

Самое смешное, что в последние годы этот фильм ставили на 6 утра. Его уже никто не помнит, его уже не показывают. Но и прошел он, кстати, совершенно незамеченным. Но это был такой государственный заказ.

Что касается экранизаций, таких вот примеров, чтобы была какая-то стратегическая, что называется, линия партии, я вообще не знаю ни одного. Я скорее знаю какие-то внутрикорпоративные разбирательства, кому что достанется, на какой канал идти, кто лучше заплатит и так далее. Но всё это такие, внутрииндустрийные вещи.

По поводу «Бесов» я знаю просто, что этот роман один из любимых, например, у Олега Добродеева, главный ВГТРК. Сыграло ли это роль? Я думаю, может быть, сыграло. Но это как раз не в смысле заказа, а в смысле каких-то его, ну не знаю там, человеческих предпочтений. Но я думаю, что он на выходе вряд ли был удовлетворен. Ну, это невозможно просто. Любому нормальному человеку, который читал роман и какое-то имеет свое мнение, отношение к Достоевскому, там же половины этого нету. И то, как канал это поставил и показал, говорит о том, что сам канал не доволен этим.

Если, опять же, возвращаться к «Мастеру и Маргарите», ну, только, наверное, ленивый, даже совсем не включающий телевизор зритель, не знал, что эта премьера будет в телеэфире. Ну, просто невероятный был эффект вот этого ожидания.

А что касается если мы говорим о Достоевском, то, например, с «Идиотом» была другая история. Это тоже был взрыв. Это один из самых первых в новой российской телевизионной истории сериалов, который вызвал невероятный бум рейтинговый. Это показатель интереса аудитории. И тогда были целые сюжеты. Я хорошо помню Леонида Парфенова в «Намедни», хотя это был конкурирующий канал НТВ, у него одна из программ просто начиналась с премьеры «Идиота». Был портрет князя Мышкина в исполнении Евгения Миронова, и он сказал, что это небывалое что-то на российском телевидении.

Доли были огромные, и даже выросли тогда тиражи продаж. Специально, я говорю, были сюжеты из книжных магазинов. Директор книжного магазина говорил, что да, после первой недели показа продажи «Идиота» выросли на 30%. И так же, кстати говоря, было и с «Мастером и Маргаритой», я это хорошо помню: в «Вестях» были целые блоки сюжетов о росте продаж художественной литературы, Булгакова, в частности, если говорить о «Мастере и Маргарите». Вот.

Но я, вот, вообще честно вам скажу, я вообще в принципе отношусь положительно к экранизациям. Ну, я, конечно, сожалею, иногда расстраиваюсь, иногда радуюсь качеству этих экранизаций. Но в целом вообще я считаю, для телевидения российского при всех спорных моментах и неудачах, я скорее считаю, что это плюс, чем минус.

А. Наринская: Я хочу сказать, что, когда говорится «госзаказ», не только мной, а вообще сейчас, все-таки, не совсем имеется в виду, что кто-то там поднял трубку и сказал «Вот вам 100 миллионов долларов. Снимайте». Имеется в виду, как бы совпадение с духом времени, и то, на что, действительно, какие-то люди, продюсеры с совпадающимися мнениями и пониманием, как это надо сделать, скорее всего, деньги получат, имея в виду, что они поставят фильм в эфир. И я тут хочу сказать, что при том, что я обычно не имею никаких точных ни про что знаний, а просто, так сказать, сужу как критик и так далее, тут случилось так, что я как раз имею точные знания, потому что в прошлом году я проводила на Кинотавре, на фестивале круглый стол, который как раз назывался «Право на классику», и он был посвящен именно экранизациям. И там участвовали все на свете, включая, например, основателя не только СТС, но и сейчас большого продюсера...

А. Наринская: Не основателя.

А. Бородина: Хорошо, не основателя. Правильно, не основателя. Роднянского и представителей Госкино, и представителей Министерства культуры, и множества других людей и так далее. Распечатка этого «Круглого стола» опубликована в журнале «Искусство кино», ее можно прочесть). И там абсолютно без всякого даже вуалирования представители и Министерства культуры, и Госкино говорили о том, что «да, государство имеет право на то, чтобы классика, которая является нашим важнейшим государственным достоянием, была прочитана в духе сегодняшней идеологии». Сейчас я говорю, абсолютно цитируя. Если кому-нибудь будет не лень посмотреть эту распечатку, то пожалуйста.

То есть, все-таки, это не то, что какие-то мои домыслы, это так оно и есть.

А. Бородина: Я тоже поясню. Здесь же понятно, что если, например, при экранизации появляются титры «При поддержке Фонда кино», понятно, что доля участия государства есть. Или «При поддержке компании ВГТРК» конкретно, или там «При поддержке Первого канала». Именно если это указано, значит это, все-таки, прямо или опосредованно государственные деньги, это можно считать поддержкой государственной, безусловно. Рассматривать это как госзаказ? Я, все-таки, считаю, что поддержка даже финансовая не является тождественным понятием госзаказу, потому что то, как безобразно сделаны «Бесы», кстати, при продюсерстве Александра Роднянского, человека очень грамотного и профессионального, с точки зрения продюсерства получился, на мой взгляд, неудачный проект, да?

Там же сам смысл романа «Бесы» — он просто не донесен. То есть то, что казалось бы, если рассматривать теоретически это как госзаказ, там этого не было. Там какие-то просто два отщепенца (по-другому не могу сказать) что-то там ходят, какие-то пожары. Там даже и любовную линию не выжали. Ну, это можно, конечно, разбирать долго, но, на мой взгляд, это просто был выхлоп, неудача абсолютно, тотальная неудача.

Н. Солодников: Я хочу тогда, все-таки, уйти от этого вопроса с государственным заказом, с этим более-менее, действительно, всё понятно, и обратиться к конкретным примерам. В данном случае, ну вот, про Хотиненко мы уже поговорили (и, может быть, мы еще к нему вернемся). Уже прозвучала фамилия Владимира Бортко. Это человек, который, много сделал для того, чтобы великая русская литература оказалась на телевизионных экранах. Ну, в частности, два громких сериала, первый из них — сериал «Идиот» по роману Федора Михайловича Достоевского. Я знаю, что в данном случае ваши мнения очень резко друг с другом расходятся. Анна является жесточайшим критиком этой экранизации. Ань, почему? Почему, на ваш взгляд, это плохо?

А. Наринская: Для того, чтобы сказать, что это плохо, я должна сказать, что хорошо: «А вот такой-то поставил „Идиота“ гениально». Вот этого я не могу никак сказать. То есть я даже не могу сказать, что вот этот вот старый «Идиот» с Яковлевым хорош и так далее. Действительно, советские экранизации вот эти — это несколько особая статья.

И я понимаю, что здесь я даже против, как бы, народа...

Н. Солодников: Огромного количества народа.

А. Наринская: Да. Я помню, как я такое видела в первый раз в жизни. Мои родители — у них такой двор, знаете, 9-этажные дома, такой квадрат большой и там каток в середине. И, вот, когда только стали показывать «Идиота», и смотришь из окна, и двор пустеет, потому что все пошли смотреть следующую серию.

«Идиот» Бортко — это абсолютный пример, что такое Достоевский без достоевщины. Вот, что такое Достоевский? Достоевский же — это настроение, это атмосфера, это вот тот зуд истерики, который он запускает. И особенно в «Идиоте» он запущен сначала. Вот, они сидят в поезде, и пошло.

У него ты совершенно прекрасно понимаешь, как вообще это может восприниматься, чем это вообще отличается от какого-нибудь, не знаю сериала «Парижские тайны». Вот эта вот вся такая литература, полная приключений и любовных каких-то этих, которые в это время. И понятно, что Достоевский — это просто его невероятный гений. Мы все понимаем, что он писал для денег. Он практически один из первых, кто здесь использовал вот это «Продолжение следует». Поэтому очень видно в его романах, где был этот отрез «Продолжение следует».

Там в «Бесах» как раз есть шикарный момент, когда выясняется, что Ставрогин был женат и кончается глава так, как Лиза падает в обморок, и автор пишет: «И я до сих пор помню звук, с которым она хлопнулась затылком о ковер». И на этом, значит, был «пум» и всё. И, значит, жди, читатель, следующего выпуска. Вот.

И у Бортко в сериале осталось это. Да, очень интересное произведение, множество тайн. Даже, знаете ли, убийство происходит. Вот этого всего, того, что есть у Достоевского, когда ты не можешь жить, когда, читая «Идиота», я просто закрываю книгу и немножко от себя откладываю, потому что становится тяжело дышать. Вдруг вся эта хрупкость жизни, то мы все умрем, а еще до того, как мы умрем, мы будем так ужасно страдать, — это то, что нам говорит Достоевский, это всё, что вообще оттуда убрано, этого нет.

А есть куча народа, они разговаривают, между ними сложнейшие связи, надо рисовать схемы, чтобы понять, кто к кому имеет какое отношение. И они все там друг в друга влюблены, не влюблены и так далее.

Если бы это был просто не «Идиот», а некий вышел фильм костюмный, много серий, я бы, конечно, смотрела с большим удовольствием. Но если это «Идиот», то я считаю, что главное не передано.

Н. Солодников: Арина?

А. Бородина: Ну, я здесь скорее буду с такой, знаете, с обывательской точки зрения, потому что Аня вообще глобально говорит всё абсолютно верно. Я сделаю небольшое просто отступление.

Где-то в середине 90-х годов (так получилось) я была в Театре Советской армии, который, скажем так, не отличается прогрессивными какими-то постановками и спектаклями. Меня пригласила (я тогда по долгу службы, что называется) Людмила Чурсина — она играла Настасью Филипповну. При том, что возраст ее (будем, опять же, говорить) уже был очень далек, при всем уважении и таланте, от героини. И играла такая, знаете, старая советская гвардия на малой сцене Театра Советской армии «Идиота».

Я была первый раз именно на спектакле «Идиот». А в зале были только школьники, тех, кого, видимо, привели по программе смотреть это. Естественно, что такое полный зал школьников, да? Шушукаются, что-то там, шум-гам-тарарам.

Мы были с мужем. Вот, он свидетель, я не вру. Слушайте, ну, минут, наверное, через 10 как начался спектакль. И, вот, сколько он шел — а он длинный был, там было даже два антракта, — была тишина. Просто тишина. Уже лет 20 почти прошло, я до сих пор, когда говорят про «Идиота», у меня первая ассоциативная память — это вот с этим спектаклем.

Ну, играли они хорошо, да. Добротно так, очень подробно. Но, вот, без того, о чем говорит Аня, что очень точный пример, что закрыть книгу, отложить и передохнуть, потому что накал. Но играли про жизнь, про драму, деньги в огонь и любовь, и страсть, и вот это всё передавалось в зал. И я думаю, я даже не уверена, что эти дети читали «Идиота». А, может быть, никогда не прочитают. Но спасибо, что они увидели этот спектакль, очень подробный.

И примерно вот, если перенести на экранизацию телевизионную. Продюсером на канале работал Валерий Тодоровский, и с точки зрения поставленных задач я, конечно, считаю, что он свою задачу не только выполнил, но и перевыполнил. Если после фильма хотя бы 2 человека возьмут книгу в руки и захотят ее перечитать, я считаю, что это большой успех.

Вот, у меня, например, такое желание было, но я его не смогла реализовать. У меня, если говорить об экранизациях, у меня возникло желание, если говорить как раз об экранизациях, во время просмотра сериала «Жизнь и судьба», которому тоже досталось очень сильно. Сергей Урсуляк экранизировал этот роман Василия Гроссмана. То есть это был не Гроссман, а Урсуляк, но я его, вот, приняла всё равно и села, и стала читать. Но опять же, компания ВГТРК, выпуская в эфир этот роман, они сделали просто, на мой взгляд, шикарный подарок журналистам, они сделали такой репринт. Вот, в журнале «Октябрь», как, собственно, я когда-то читала там этот роман, и, вот, они так же его сделали и подарили всем как вот перед началом экранизации такой был презент.

Вот, если это цепляет и по эмоциям это пробивает зрителя, — а вот Аня сказала про исчезающих людей во дворах, — то у меня есть с собой табличка, которую я специально для «Диалогов» заказала: почти четверть всех включивших телевизор, то есть каждый десятый, согласно статистике, смотрел «Идиота». Ну, я считаю, что это неплохо. Да. Вот, я считаю, что это хорошо даже, я бы так сказала.

А. Наринская: Ну, я просто хочу заметить, что, конечно, хорошо, что они его посмотрели, а кто-то из них и потом, может, книжку взял. Хотя, про то, как экранизации побуждают книги читать, я хотела потом сказать — это вообще очень интересная вещь.

Но они же разочарованы будут. Они же в виде «Идиота», которого они станут читать, получат совсем не то, что Бортко им показал. Ну, они будут, может, надеяться, что вот это будет вот это вот, она пошла, он сказал, он говорит «Как ты смел?», а она говорит «Я в торги не вступаю» и вот это вот всё такое. А там совершенно другое.

И мы еще не знаем, какая реакция. Может, они тогда уже про эту книжку разочарованно скажут: «О, это, оказывается, какие-то...». Насчет «Жизни и судьбы». Мне кажется, что есть большая разница (и это тоже очень надо понимать): экранизации того, что является, действительно нашим достоянием (Толстой, Достоевский, «Герой нашего времени»), грубо говоря, школьная программа и иже с ней, того, что мы, действительно, считаем, что это наша подкорка и экранизации очень замечательных произведений. Я-то считаю, что «Жизнь и судьба» вполне великое произведение. Но, все-таки, оно не входит в "достояние«.И, вот, кстати я хочу сказать, что очень хорошей экранизацией мне показался «Раковый корпус».

А. Бородина: «В круге первом».

А. Наринская: Ой, «В круге первом». Извините, да. «В круге первом». Просто мне показалось, прекрасная экранизация. Но это и отношение наше к этому, и отношение публики к такому роду экранизаций — оно совершенно другое. И многие люди не только не читали этого текста, но, надо сказать, и не собираются. Точно так же было с «Московской сагой», да? Мне не понравился сериал «Московская сага», однако, люди были развлечены, они что-то там такое узнали для себя. Ну, не стали они, например, эту книжку читать и не будут читать. Ну, что ж?

А. Бородина: Ну, вот, про «В круге первом», кстати, очень интересно. Я, кстати, не читала текста и, в общем, вот, говорю как есть. Удивительно. Я даже уже сама об этом забыла. Я как раз когда сюда собиралась ехать, об этом думала. «В круге первом» — это 2006-й год, Глеб Панфилов его тоже экранизировал для канала «Россия 1» и делали такую большую презентацию в Библиотеке Солженицына. Наталья Дмитриевна Солженицына была, всё руководство ВГТРК было, Глеб Панфилов был, все сидели перед тем, как была премьера. А надо отдать должное здесь нашим государственным телеканалам: если они что-то хотят донести, они это сделают так, что, даже утюг скажет, что вам эту премьеру покажут.

Знаете, был колоссальный рейтинг у первых серий. Я посмотрела, доля аудитории 40%. Вот это чуть-чуть меньше, чем «Мастер и Маргарита», хотя совсем другого уровня материал, да? Совсем. И литературное произведение другое.

Поскольку я здесь не могу сравнивать с текстом Солженицына, поскольку я его не читала, а сериал, разумеется, смотрела, мне он очень понравился. Тоже очень важно сказать: все первые 3 серии — их показывали без рекламы. То есть, это очень жертва внушительная для канала, если говорить с точки зрения денег. Канал теряет на этом деньги, но, как бы, репутационно они приобретают, чтобы привлечь аудиторию к экрану, к такому довольно сложному, все-таки, произведению.

И смотрели все полностью весь показ очень хорошо. И если, вот, сюда же, в этот же ряд, то хотелось бы поставить экранизацию еще одного произведения, которое я, опять же, не читала. Это «Завещание Ленина». И тоже на канале «Россия». Это компания ВГТРК по Шаламову, да? Замечательная совершенно экранизация — я просто считаю, это вот Золотой фонд.

Н. Солодников: Это режиссер Досталь.

А. Бородина: Досталь, да, Николай Досталь. Мы тогда, собственно, и познакомились с Николаем Николаевичем. Он получил приз телевизионной критики и там были какие-то номинации на ТЭФИ.

И вы знаете, если им когда-нибудь за что-нибудь зачтется в другой жизни, то вот «Завещание Ленина» — это тот случай, который, действительно, стоит этого. Это причем показывали странно: сослали в июнь, в конце сезона. Ну, смотрели так, ни шатко, ни валко. Все-таки, это не Солженицын и такой презентации уже, конечно, не было (это 2007-й год). Но, тем не менее, показали в хорошее время, опять же не в полночь, не куда-то там на задворки эфира засунули. И, в общем, показали достаточно подробно. Если вы вдруг не видели, обязательно найдите, посмотрите. Это, действительно, вот, ручная работа. Тот случай, штучная ручная телевизионная работа, которую обязательно стоит посмотреть, Николая Досталя «Завещание Ленина». Вот. Это к слову о таких вот экранизациях тоже знаковых.

Н. Солодников: Я хочу тоже сказать несколько слов про этот сериал. Я, без сомнения, тоже всем рекомендую обязательно его посмотреть, тем более что это является очень редким примером очень честного высказывания в отношении именно сталинского времени в Советском Союзе. У нас мало вообще фильмов снятых, посвященных именно этому времени, проблеме массовых репрессий. Тем более сегодня, когда заново разворачивается дискуссия на фоне истории, когда человек ищет тех, кто расстрелял, казнил его деда и так далее, а госканалы заявили о своем отношении к этой истории, они сказали, что, ну, это вновь попытка очернить страну, историю страны, которую мы не хотим принимать всю, как она есть.

Но вот фильм Досталя — он в данном случае является, еще раз говорю, очень четким, понятным, авторским, объединяющим огромное количество людей высказыванием на эту тему.

Я хочу спросить по поводу еще одного сериала — это сериал «Доктор Живаго», который уже упомянула Арина. И мы начинали сегодня снова говорить об этом фильме. Мне этот фильм очень понравился, я хочу сказать сразу.

А. Наринская: Да. Опять же, понимаете, выходит следующая вещь. Что я, действительно, ну как сказать, — я очень люблю книжки. И когда я смотрю сериал, я не могу отключиться. Может быть, это неправильно.

Я вот быстро хочу сказать, что на этом круглом столе, о котором я упоминала, там был страшный крик и бум, потому что это было довольно быстро после, там, и отмены спектакля «Тангейзер», и после всяких криков по поводу того, что Серебренников, режиссер, в театре делает с нашей классикой, там у него прямо голые ходят и все одетые в современное, и вообще, и так далее. И там, в частности, кстати, как раз Хотиненко зачитал письмо Достоевского, его собственное письмо, которое он пишет некоей даме, которая обратилась к нему и которая хотела написать пьесу по «Бесам», чтобы эту пьесу поставили в театре.

И он ей пишет. Он говорит: «Вы знаете, я считаю, это бессмысленное занятие. Ну, потому что чего ставить пьесу? Я, вроде как, всё написал. А вот если б вы взяли буквально один какой-нибудь эпизод и одну какую-нибудь мысль, и разработали совсем свое произведение, вот тогда бы я считал, что это очень правильное дело». Вот, для меня, например, работают именно такие, совсем, конечно, не экранизация, а экранизации, основанные на каком-то вот такого рода сентименте, отсылке.

Вот, первый сезон сериала «Карточный домик»... Вы, может быть, не знаете, но это абсолютно так, сериал очень плотно основан на пьесе «Макбет». Ну, это фактический факт, так сказать, и его создатели никак это не скрывают. Но даже, если посмотреть, то там просто есть всё, включая умывание рук. Там есть просто всё. Это основано на пьесе «Макбет».

И для меня такая вещь — она является гораздо. более продуктивной в смысле того, чем вот такая вот абсолютно совпадающая экранизация.

Соответственно, если вернуться к «Доктору Живаго», то и сам Юрий Арабов в интервью тоже абсолютно призвал, что ему не нравится этот роман. В «Коммерсанте» было напечатано его интервью, где он говорил, что он считает, что это очень среднее произведение, оно его совершенно не зажигает.

Н. Солодников: Зачем же он взялся писать сценарий?

А. Наринская: Ну, вот, Арина тоже вспомнит, он, во-первых, говорит, что переложение сюжета на экран — это интересная задача. Не говоря о том, что он хотел (Арабов сам), который тоже человек большой и на многое право имеет, хотел высказать какие-то свои мысли по поводу Гражданской войны и всей этой ситуации, и так далее.

Для меня то, что люди, которые этот сериал делали, этот роман не считают великим, — а я знаю, что очень принято этот роман не любить, — для меня это очень видно. Я, может быть, среди редких людей, которым роман очень нравится. Вот, я смотрю этот сериал и я вижу, что Пастернака они не уважают. И поэтому он мне не очень нравится. Вот это моя причина.

А. Бородина: Ой, ну я вот здесь совсем как раз в другую сторону. Я честно скажу, я читала уже после школы практически «Доктора Живаго». Мне было тяжело его читать, отдавая должное. Ну, это, конечно, вопросы вкуса, восприятия, да? Мы, все-таки, немного говорим про другое. А я когда посмотрела... Я просто, вот, раза четыре смотрела «Доктора Живаго» там 10 серий.

А. Наринская: Но вы помните, как Арабов говорил, что ему <не нравится>?

А. Бородина: Да, я помню это интервью, и мне как раз тут понятно, почему, раз ему не нравится, он написал сценарий. Он написал о своем отношении. Там очень сильно многие вещи вообще отличаются. А тема Гражданской войны и тема любви Лары и Юрия, и отца (кстати, там маленькая совсем роль покойного Андрея Панина), и потрясающий совершенно, с моей точки зрения опять же, вот этот финал, когда умирает Живаго. Не знаю, вот сейчас говорю, у меня даже дыхание перехватывает. Меня просто эмоционально настолько перелопатил этот сериал, что я считаю, что это уже совершенно отдельное произведение.

А. Наринская: Вот! Это ответ, почему мне не нравится.

А. Бородина: Да. А мне как раз нравится. В меня настолько как в зрителя и как в человека, в общем, ну будем так говорить, все-таки, когда-то читавшего большое количество книг (сейчас почти не читаю, не успеваю физически) это попало. Вот, настолько он меня ухватил по всем этим отношениям и по личной истории и трагедии. Я, кстати, была совершенно не согласна при всем обожании и уважении с ТЭФИ Олега Янковского. Я считаю, что у Меньшикова выдающаяся там роль. И что, если там ТЭФИ выдавать, давать как за телевизионную работу, то, конечно, это должен был быть, все-таки, Меньшиков и совершенно справедливо Чулпан Хаматова. Я считаю, что одна из лучших, если не лучшая ее роль именно в телевизионном кино.

И у меня там даже, вот, придраться не к чему. И я настолько переживала, потому что понимала изначально, что это не нтвшная совершенно история. Его потом купил Первый канал на второй показ и показывал в дневном эфире, но это уже было бесполезно: вот, как не пришел зритель изначально, вот, не везло, и так и не пришел.

Я Прошкина имею честь знать лично немного. И я всегда ему говорила, что это моя любимая совершенно экранизация, «Доктор Живаго». Возможно, когда-то придет время, может, его и будут смотреть, там не знаю, на DVD, на дисках. Но я очень люблю этот сериал. Очень. Просто очень.

Н. Солодников: Я хочу сказать, что я редкий персонаж в данном случае, потому что я большой, очень большой поклонник этого романа и читал его десяток раз, наверное. Это вообще мой любимый роман XX века. И я обожаю этот сериал. Для меня Лара теперь это абсолютно, вот, Чулпан в этом фильме.

А. Наринская: Это просто редкость, потому что, честно говоря, мои личные опросы, когда он вышел, ровно люди раскладывались на две части. Это очень модно среди интеллигенции сейчас через губу и презрительно к роману относиться, что это такая романтическая, слюнявая вещь и так далее.

А. Бородина: Ой, не-не, я так тоже не думала.

А. Наринская: Я говорю, как говорят люди.

А. Бородина: Я поняла, да.

А. Наринская: Да. И тогда им нравится. То есть вы — редкий персонаж.

Н. Солодников: Спасибо.

А. Бородина: Я еще, все-таки, скажу, поскольку, вот, прям любимая у меня вещь, что по силе эмоций, может быть, это еще возрастное, знаете? Одно дело я, все-таки, читала там лет в 18, а тут уже, все-таки, ну так, попозже, будем говорить, значительно, глубоко за 30. Может быть, тоже еще разное восприятие. Я не перечитывала с того момента. То есть в меня эмоционально сериал попал больше, чем герои, когда я читала «Живаго» в романе.

Н. Солодников: Я хочу вот о чем спросить. Вот, смотрите, все-таки, те сериалы, которые так или иначе мы воспринимаем как сильные попытки экранизации, удавшиеся, это какая-то планка, которая точно заставляет, ну, как-то это уважать. «Доктор Живаго» мы с вами назвали, «В круге первом», «Идиот», «Завещание Ленина» по Варламу Шаламову и так далее.

А. Бородина: «Жизнь и судьба».

Н. Солодников: Это, все-таки, это какой-то временной период, заканчивающийся каким годом? Наверное, где-то 2006-м, 2007-м, да?

А. Бородина: Не-не, нет, почему? Гроссман — это вообще недавний был уже.

Н. Солодников: Ну, Гроссман скорее исключение в данном случае, чем правило, о чем я хочу спросить. На сегодняшний день не кажется ли вам, что появление такого уровня экранизаций на отечественном телевидении оно, в принципе, невозможно? Потому что, если вспомнить экранизации последних двух-трех лет, то того, что бы приближалось по качеству, ну, я, по крайней мере, вспомнить не могу. Арин, может быть, вы?

А. Бородина: Ну, вот, недавно был, собственно,"Тихий Дон" Урсуляка. Его тоже встретили очень по-разному. И у меня тоже такое, неоднозначное впечатление: местами что-то там удачно, местами нет. Но всё равно я смотрела.

Н. Солодников: Ну, я имею в виду даже с точки зрения, пускай, может быть, не качества, но какой-то честности высказывания, авторского отношения. Чтобы не возникало вот этих вот сплетен, упреков по поводу того, что, ну вот, государство тут свою <лепту внесло>.

А. Наринская: Во-первых, мы здесь совершенно не так изолированы, да? Но при этом важно сказать, что если ты снимаешь классику, она про современность. Если ты смотришь, если ты думаешь, что классика — это что-то про то время, когда ходили в кринолинах и в чепчиках, значит, надо просто забыть и этим не заниматься.

Андрей Болконский смотрит в небо Аустерлица всегда. Это происходит всегда. Иначе не стоит вообще затеваться.

И, вот, на самом деле, мы здесь совершенно не изолированы, потому что, например, в Англии, в главной сериальной стране мира, где бесконечно снимается классика и переснимается, и переснимается, и переснимается, об этом бесконечно идут разговоры и споры. И когда не так давно они сняли сериал «Крошка Доррит» по Диккенсу при том, что эта пересъемка для них важнейшего совершенно сериала, который там был когда-то снят в 80-е, по-моему, годы, это просто для них важнейшая вещь. Так и при том, что там все, понятно, одеты как нужно и так далее, однако, это всё было про вот этот кризис 2008 года, про то, что мир погиб от жадности, про этих биржевиков, которые задирали все эти цены и так далее. Люди снимают классический текст, но они думают о современных людях, они думают не о каких-то <неактуальных вещах>.

Соответственно, мне кажется, что если у тебя есть свобода и ум, чтобы понимать, как эти классические тексты ложатся на сегодняшний день, если эти классические тексты говорят с тобой про тебя, а не про каких-то вот тех вот древних людей, тогда это будет получаться.

Мне кажется, что просто некая атмосфера в воздухе, которая в России сейчас, она не совсем художникам, особенно потому что сериал — большой, он требует, все-таки, такого размаха, ты там один в стол его не поделаешь. Вот.

Ну, вот, возможность работы с этим, да? Возможность, чтобы это, действительно, говорило сегодняшнему дню. Хотя, вот сейчас, например, снимается «Хождение по мукам»...

Н. Солодников: А кто снимает «Хождение по мукам»?

А. Бородина: Худяков.

Н. Солодников: Кто?

А. Бородина: Худяков.

Н. Солодников: А он до этого что снял?

А. Бородина: «Однажды в Ростове». Вообще советский кинорежиссер очень известный.

Н. Солодников: А сценарий Райская пишет?

А. Бородина: Не знаю. Вряд ли. Не буду врать, не знаю, кто пишет сценарий, но съемки уже идут. Это канал НТВ покажет. Будет большая экранизация.Я вот могу точно сказать, что, например, в ближайшее время нам не повторят как раз «Завещание Ленина», и сложно ожидать повторения, например, «Детей Арбата» Эшпая, да? При том, что можно по-разному относиться, но я понимаю, что эти сериалы сейчас не покажут и не только потому, что идут споры про Сталина, против, за и так далее. Ну, вот, как-то не покажут их.

По поводу свободы и трактовок. Ну, вот, в том же, например, «Тихом Доне», что меня, как бы, смутило, там вот эти вот темы, собственно, противостояния «Бей красных, пока не побелеют» и «Бей белых, пока не покраснеют», она как-то вот смикширована до истории, как бы, частной. Тут можно спорить и так далее, но вот этого масштаба, которого мне бы, может быть, хотелось, посмотреть, а как сегодня это может быть, его я не увидела.

То же самое с «Белой гвардией». Опять же, Булгаков, опять же, продюсер Роднянский и Мелькумов. Любимое, кстати, Александром Ефимовичем произведение почему-то получилось неудачным. Он так мечтал его экранизировать, и вот чего-то там вообще не получилось. Но, например, у того же Урсуляка в «Исаеве» (это, соответственно, экранизация Юлиана Семенова), где играл Смоляков, получился сериал мощный, неожиданный! Хотя, это тоже не последнего времени экранизация.

Ну, в общем, особой смелости я не жду, если меня спрашивать вот в такой широте взглядов. Но, если это не какая-то экранизация, которая связана с историей нашей страны и с каким-то историческим периодом, скажем так, спорным и сегодня обсуждаемым, и, например, заталкиваемым куда-то, то, конечно, наверное, это будет микшироваться. Классика будет.

А. Наринская: Классика тоже разной бывает.

А. Бородина: Разная.

А. Наринская: Я бы посмотрела на экранизацию «Господ Головлевых» сейчас. Говорило нашему времени бы многое. То есть, тоже от выбора произведения очень многое зависит, но, действительно, мне кажется, что сейчас будут держаться <школьной программы>. И кроме того, еще очень любят всё такое, масштабное.

А. Бородина: Я вот «Хождение по мукам» жду, кстати, потому что мне интересно.

А. Наринская: Вместо Алферовой будет Чиповская.

А. Бородина: Мне просто Константин Худяков как режиссер внушает доверие. Я не знаю, кто пишет сценарий. Но в смычке Райской и Худякова в «Однажды в Ростове» было больше удач, прямо скажем, чем в «Таинственной страсти», где кстати, все так ругали Райскую, а я, вот, смею себе сказать, что я бы поругала очень режиссера Фурмана, который вообще, на мой взгляд, с какими-то простыми производственными задачами тоже просто не справился.

А. Наринская: В общем, можно и Аксенова поругать. Так что поругать в этом конкретном случае можно...

А. Бородина: Можно всех.

А. Наринская: Ругать можно всех, да.

А. Бородина: Но, вот, если, все-таки, мы «Таинственную страсть» как отправную точку, вроде бы, упомянули, и уж в конце имеет смысл сказать. Я, наверное, выскажу не популярную точку зрения отчасти, но, во всяком случае, Советский Союз и советскую власть в этом сериале точно никто не обелял. Вроде бы, кажется, ничего такого в этом нет... А могли бы, ведь. Могли бы. Вот, честно вам скажу, вот, могли бы легко. И хотя бы этого не было.

Н. Солодников: Ну, мы спорили в социальных сетях по поводу образа доброго чекиста, который так покровительствовал Василию Аксенову и буквально оказывался в любой день, в любую секунду именно в тот момент рядом, когда нужна была поддержка и опора. Не знаю. Я не хочу никак, вот, участвовать в общем хоре хулителей этого сериала. Я его посмотрел от начала и до конца, и скорее я, все-таки, за то, чтобы такое кино было. Пусть оно будет.

А. Бородина: Ну, во всяком случае, то, что тотальный запрет на то, что ты хочешь писать, как ты хочешь писать, кого любить и так далее, всё равно эти все темы, мотивы для людей, подростков, которые вообще ничего не знают. Ну, это, все-таки, есть. И поэтому я даже в этом случае скорее за, чем против.

Н. Солодников: Ну, точно нельзя в голову себе вбивать мысль подростков о том, что если ты посмотрел сериал «Таинственная страсть» или даже прочитал книжку, что ты что-то знаешь об оттепели.

А. Бородина: Не-не, разумеется-разумеется.

Н. Солодников: Это точно не так.

А. Наринская: Ну, вот, я могу сказать, я не смотрела ни одного кадра. Я попросила своего отца, который свидетель этого времени. И он... Ну, я даже про это писала, в общем. Он и дружил со всеми этими людьми в разной степени. Вот. И он сказал именно, что он не хочет даже говорить про какие-то несостыковки или какую-то там неправильно показанную реальность, потому что просто это плохое кино. И тогда, раз это плохое кино, тогда чего же обсуждать, как это всё было, обеляли или не обеляли, да?

Ну, действительно, что мы будем сливаться с этим хором? Все уже припечатали этот сериал практически.

Н. Солодников: Спасибо вам огромное. Мы поговорили о попытках экранизации большой классики на российском в первую очередь телевидении.